Шрифт:
– Я очень рад, что вы меня поняли, - искренне обрадовался Иван Семенович.
Авдошкина остановила меня в тот же день:
– Семеныч приставал?
– то ли спросила, то ли утвердила она.
– Правильно. Без этого никуда. Не пробьешься... надо вступать...
– Моть, ну откуда ты все знаешь?
– я уже чувствовал, что закипаю.
– Как откуда? Ты что, слепой? Ты знаешь, как он сам защищался? Приехал лапоть лаптем из Днепропетровска своего и сразу в комсорги... Я ж ему всю диссертацию просчитала на линейке... все точки поставила и все кривые вывела, а он пока по лесенке, по лесенке... Уже в партбюро...
– И мне что ли?
– закипятился я.
– Коль, дурак ты, я тебе скажу, ты не обижайся только... Зачем тебе по кабинетам, у тебя ж мозги какие, а ему чем брать? Только я тебе так скажу: Авдошкин мой никак не мог пробиться, пока не вступил - а раз!
– и пошло... Ты старших-то слушай...
– Ладно, Моть!
– я соглашался быстро. Все меня учили, и я привык уже. Андрей тоже учил - тот совсем другому.
– Ты с Люськой познакомился?
– спросил он.
– Как?
– удивился я.- Ты же меня сам представил.
– Ну, это только представил...а так...
– он покрутил рукой в воздухе...
– Я что-то не то сделал? Ты скажи, Андрей, может быть ты...
– Ноу, ноу, ноу!
– он вообще был англоманом.
– Я просто хотел тебе сказать, чтоб ты языком не болтал - все обратно вернется...
– Куда?
– Сюда, - он как-то сосредоточился, даже брови сдвинул.
– Что вернется?
– Слушай, Коля, наивность это превосходное качество для жизни, но иногда хуже подножки!
– Объясни!
– Ты знаешь, кто она?
– Люся?
– удивился я.
– Да!
– просто воскликнул Иванов.
– А почему это обсуждать надо...
– У вашего завлаба, Бороды, есть свояк, ты знаешь что такое свояк? Брат жены, - он всегда сам отвечал на свои вопросы.
– У свояка есть сводная сестра, это ее дочь.
– Кто?
– запутался я в родстве.
– Люся. Дочь сводной сестры брата жены Бороды...
– И...
– А свояк - это замдиректора патентного... понял?
– Так они, что - после работы проводят семейное межведомственное производственное совещание по селектору каждый день?
– разозлился я.
– Ты же светский человек, Николай, - эта новость меня сразила.
За бутылку спирта, которую я выменял на пакет термопар у "эксплуататоров" - так мы звали цеховую бригаду эксплуатационников, Михалыч подобрал мне все недостающие фланцы, болты, переходы, стяжки, а чего еще не хватило - выточил. Теперь я мог на своем столе делать один то, что раньше на огромном стенде всей лабораторией... а проще сказать: на каждый опыт три минуты. Пеки точно, как блины на сковородке. Сходство не образное, а фактическое... Я приходил в шесть утра, включал все свое хозяйство и грел часа три, четыре, а потом, когда все уходили на обед, работа замирала, никто ничего не включал и не выключал, и напряжение в сети переставало скакать - я проводил свои опыты и пек данные. Самописец взвизгивал от восторга, лента шипела, потихоньку, от удовольствия хрюкал клапан, и на душе было просто и пусто, потому что душа уходила в то, что я делал руками, а это всегда успокаивает и укрепляет.
За окном уже дробила ранняя зима, хотя было время средней осени. Но тетя Саша вчера, когда я опоздал из булочной и заговаривал ей зубы, сказала, что нынче все приметы прахом пошли, потому что небо продырявили ракетами и толку никакого нет на приметы оглядываться - все не совпадает.
В толстом журнале на английском я вычитал, что кто-то в каком-то Массачусетсе сделал нечто подобное... читал, читал и решил, что ничего не могу вычитать из-за своего немощного английского. Тогда я позвонил Люське, отпросился с обеда и срочно поехал мыкать истину. Но Люська быстренько все перевела мне слово в слово, точно, как я, сказала мне, что у меня экселент флюент инглиш, и что я болван, потому что надо такие вещи сразу патентовать. Они, капиталисты, наверное, так и сделали, а в статье секреты не выдают, а мы русские разгильдяи, а я - главный разгильдяй, пишу статьи да еще приплачиваю редакторам, чтобы мои секреты по миру пустили скорее, и что мне надо срочно подавать на патент, а уж она позаботится, чтобы все быстро оформилось... Потом она сняла очки, свела лопатки под свитером, так что грудь у нее стала в два раза больше...Я уже знал, что будет дальше, и с ужасом смотрел на дверь, а она махнула рукой, мол, черт с ними, она все понимала раньше, чем я успевал сказать, и стала целоваться... Так больше никто не умеет... Мне вообще до сих пор кажется, что если бы не очки, они ей очень мешали, она бы целый день только и целовалась... здорово у нее это получалось...
Авдошкина меня так запугала, что я потащился в свой институт, откуда выпустился только недавно, и пошел по нахалке на кафедру. Профессор вспомнил меня, потому что он еще тогда сказал, что в его практике первый случай, когда студент весь семестр практически прогулял, а экзамен сдал на отлично. Правда, "отл" он мне тогда не поставил, и мы с ним поспорили, кто прав: снижать на балл за то, что я не ходил на его лекции, или ценить то, что я на экзамен в башке принес, а не табель посещений... Но мы так и не решили, кто прав... вернее, я вовремя опомнился и унес ноги, потому что, честно говоря, не надеялся с первого захода проскочить у него - вся надежда была, что попаду сдавать к другому... Но он весь поток по фамилиям помнил, и сам вызывал тех, кто на лекциях не бывал, а спрашивал именно так, как излагал - свою теорию. Я его обхитрил, конечно, но не стал рассказывать, что вместо учебника взял в библиотеке две его диссертации - кандидатскую и докторскую - и мне хватило, значит.
– Ты - балды!
– сказала мне Люська.
– Кто же без предварительного звонка такие вещи делает.
– Так он же согласился посмотреть мои результаты и выводы.
– Он-то согласился, конечно, ему такой куш в руки сам плывет, а что у тебя скажут?
– Что?
– Что ты за спиной Бороды делаешь работу в его лаборатории на сторону! А?
– Не может этого быть!
– Коля, знаешь, что я придумала?
– она сняла очки и указательными пальцами придавила уголки глаз у носа. Я уже весь напрягся и начал таять, но она близоруко приблизилась ко мне и объявила: - Нам надо пожениться, - я так обалдел, будто стукнулся лбом в торец поручня, когда троллейбус затормозил...