Я с увлечением наблюдал за сценой, однако, мне нужно было сделать еще одно свое дело. Среди отвергну тых паспортов лежал паспорт Теренса Кейса, брата ад мирала Кейса, служившего полковником в нашей контр разведке. Я знал, что он участвовал в различных анти большевистских планах. Если его паспорт задержат, это может грозить для него неприятными последствиями. В это время машинистка ставила печати, одним глазом смотря на работу, а другим следя за развертывающейся пеРед нами драмой. Она была хорошенькая. Я сказал ей

какуюто лк>беэность, я она улыбнулась. Я продолжа говорить, перебирая в то же время груду паспорто Продолжая нашептывать ей любезности, я сунул паспоп Кейса в большую пачку. И, да благословит Бог ее голу бые глаза, она поставила на нем печать. ^'

В тот момент, когда она кончала работу, я услы шал последние слова Луцкого: «Ни один итальянец не выедет отсюда», и подавленный и сгорбившийся мар киз Торретта вышел из комнаты. Вполне довольный собой Луцкий вернулся за свой стол. Я держал в ру ке визированные паспорта, среди которых был и пас порт Кейса. Полдюжины отвергнутых паспортов ле жали на столе. «Можно мне уйти?» — вежливо спро сил я.

— Разумеется, — ответил он.

Я пошел к выходу, но вернулся с полдороги.

— Может быть, мне лучше взять и остальные, — сказал я. — Их владельцы могут без них попасть в неприятное положение.

Он пожал плечами. Его мысли были все еще заняты битвой с Торреттой. «Возьмите их», — сказал он. И, медленно собрав паспорта, я с достоинством покинул комнату.

В тот же вечер британские и французские чиновни ки (итальянцев, разумеется, не было) выехали специаль ным поездом в Белоостров на финскую границу. Петров, заместитель народного комиссара по иностранным де лам, явился на вокзал для окончательной проверки па спортов. С французами были какието неприятности, но все наши, включая Теренса Кейса, благополучно проеха ли границу.

Если даже моя миссия в России была во всех других отношениях неудачной, она дала какието результаты хотя бы в том отношении, что она спасла 40 или 50 британских представителей от оскорблений, которым подверглись их коллеги французы и итальянцы.

Драма с паспортами закончилась приятным трюком под занавес. На другой день после отбытия посольств Луцкого арестовали за незаконную выдачу виз некото рым французским гражданам. Его обвинили в том, что он получал от них взятки. В этот вечер я хорошо п00°^" дал по поводу удачного исхода дела. Мне помогли н взятки, а моя врожденная кельтская способность уое ждать людей и пара русских глаз.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Союзнические посольства выехали 28 февраля. На следующий день я пошел в Смольный, где впервые встре тился с Лениным.

Я почувствовал себя несколько растерянным. Моя позиция была теперь еще более неясна, чем всегда. Но я решил остаться на посту по двум причинам. Большевики еще не подписали мирный договор. Они, очевидно, под пишут его, но даже тогда мир будет недолговременным. Эту ситуацию я мог использовать в своих целях. Во вторых, поскольку большевики все еще держали в своих руках власть в России, я чувствовал, что было бы глупо прервать всякие сношения с ними и оставить поле битвы немцам. Я был убежден, что большевики внутренне го раздо сильней, чем предполагали в большинстве своем иностранные наблюдатели, и что в России не было силы, способной заменить их.

В этомто заключалось основное расхождение между мной и Уайтхоллом. В лондонских официальных кругах господствовало мнение, что большевизм будет сметен через несколько недель. Мой инстинкт говорил мне, что, какими бы слабыми ни были большевики, их деморали зованные противники в России были еще слабей. Во вспыхнувшей гражданской войне мировая война потеря ла всякое значение для всех классов русского общества. Поскольку нашим главным врагом была Германия (а в то время очень немногие из англичан рассматривали большевизм как серьезную угрозу западной цивилиза ции), разжигание гражданской войны не принесло бы нам никакой пользы. Если бы мы стали на сторону врагов большевизма, мы поставили бы на более слабую лошадь и нам пришлось бы бросить много сил, чтобы добиться хотя бы временного успеха.

Информируя Линдли о своем желании остаться, я повторил ему все эти аргументы. Он не возражал. Поэто му я отпустил в Англию Филена и Бёрза, которые при создавшемся положении вещей вряд ли смогли бы быть мне полезными, и попросил, чтобы мне разрешили взять к себе Рекса Хоара, взгляды которого совпадали с моими и растущее влияние которого представило бы для меня большую ценность. Он хотел остаться, но Линдли — и в Этом он, может быть, был прав — решил, что, поскольку моя миссия была номинально неофициальной, он не имел

права разрешить мне держать у себя на службе npodW сновального дипломата. Он не возражал, если бы я вз любого чиновника, желавшего остаться, но не входящег^ в штат посольства. Желающих нашлось несколько и них я выбрал Давида Гарстина, брата известного рома ниста. Это был молодой кавалерийский офицер, доволь но хорошо говоривший порусски. Кроме того, из ан глийских представителей остались морской атташе капи тан Кроми, не хотевший допустить, чтобы Балтийский флот попал в руки немцев, консул Вудхауз, майор Мак Альпайн и капитан Швабе из миссии генерала Пуля и еще несколько офицеров и чиновников нашей контрразведки Они совершенно не зависели от меня и сами посылали отчеты в Лондон.