Фидель Кастро говорил, что битва нашего народа за освобождение началась отнюдь не 26 июля. «Возобновился, — подчеркнул он, — героический марш, предпринятый в 1868 году Сеспедесом[2] и продолженный выдающимся человеком, чье столетие отмечалось как раз в том году (1953 г. — Ред.), духовным отцом Монкады — Хосе Марти».

Идеи Хосе Марти, наложившие глубокий отпечаток на политическое и моральное становление многих поколений кубинцев, особенно горячо были восприняты участниками штурма. Завет того, кто являлся высшим выразителем революционной мысли, ведшей Кубу к национальной независимости, оказал решающее воздействие на их революционное дело.

Закономерное и необходимое слияние революционных идей национального освобождения (важнейшей составной части патриотической традиции Кубы) со стремлением к наиболее передовым, обоснованным марксизмом-ленинизмом общественным преобразованиям — вот что вдохновляло организаторов штурма Монкады и стало одним из важнейших исторических уроков 26 июля 1953 года.

Политическую обстановку, в которой проходил штурм казармы Монкада, диалектическую взаимосвязь этого события с марксистским призывом к социальной революции объясняет Программная платформа Коммунистической партии Кубы. Там говорится: «…молодой революционер Фидель Кастро… пришел к выводу, что единственный путь успешной борьбы с режимом Батисты и со всем тем, что он олицетворял, — это создание самостоятельного организованного движения, независимого от продажных и проимпериалистически настроенных политиканов, и организация народного вооруженного восстания как высшей формы массовой борьбы…

В своей исторической речи на судебном процессе по делу участников штурма казармы Монкада, известной под названием „История меня оправдает“, которая явилась главным фактором в превращении тактического поражения 26 июля в стратегическую победу, Фидель изложил с марксистских позиций народную и прогрессивную программу движения, которое он возглавлял. В этой программе наряду с другими проблемами охарактеризованы самые тяжелые бедствия полузависимой республики; дается правильная оценка факторов борьбы и народ рассматривается с таких позиции, которые способствуют объединению всех классов и слоев населения, заинтересованных в борьбе против местной олигархии и империализма; излагаются и обосновываются главные неотложные меры, которые революционное правительство должно будет осуществить сразу же после прихода к власти».

После обзора событий Монкады, связанных и с самим штурмом, и с возникновением политической платформы «История меня оправдает», необходимо, тем более по прошествии трех десятилетий, вкратце напомнить о национальных и международных условиях того времени: первых — благоприятных и последних — неблагоприятных для революционных сил.

Кубинская политическая история 50-х годов показывает, как буржуазия, империалисты варварски уничтожали свободы и права человека, формально провозглашаемые буржуазными конституциями. И в этом отнюдь не специфика нашего исторического процесса, а характерная черта буржуазных режимов, которая проявляется с большей или меньшей определенностью. Если в эпоху буржуазных революций выдвигались широкие программы, которые при всей своей формальности могли поднять народ на борьбу за их воплощение, то в эпоху империализма и общего кризиса капитализма, когда обостряются экономические и социальные противоречия, а правящие олигархии предают забвению былую либеральную болтовню, исчезают даже самые ограниченные возможности буржуазной демократии.

Куба была одной из тех стран Америки, где политическое и экономическое господство империализма ощущалось особенно сильно. Вплоть до третьего десятилетия этого века Соединенные Штаты имели юридическое право военной интервенции на Кубу (присвоено ими на основе «поправки Платта», навязанной нашей стране в 1901 г.) и неоднократно использовали его. Пять десятилетий псевдореспублики буржуазные правительства действовали по прямой указке посольства США. Североамериканцы ввели и затем поощряли крайне омерзительную практику административной коррупции и притеснения народа. Их влияние обеспечивалось не только политическими пружинами власти и полным экономическим господством, но также абсолютным контролем в органах массовой информации и всеми прочими методами типично неоколопиального правления.

В деревне доминировали латифундии, принадлежавшие в основном североамериканцам. «85 процентов мелких земледельцев Кубы платят арендную плату под постоянной угрозой изгнания со своих участков. Более половины наиболее плодородных обрабатываемых земель находится в руках иностранцев. В провинции Орьенте, самой обширной, земли „Юнайтед фрут компани“ и „Уэст индиан“ простираются от северного до южного побережья». Латифундии, производившие сахарный тростник, занимали огромную часть национальной территории: в 1958 году — 1793 тысячи гектаров, из которых 1173 тысячи гектаров составляли владения крупных монополий СШЛ.

В 50-х годах североамериканские инвесторы контролировали более 30 процентов сельскохозяйственного производства и треть коммунальных услуг. Согласно официальным данным, по величине капиталовложений США маленькая Куба занимала в Латинской Америке второе место, уступая лишь Венесуэле. Была превзойдена даже Бразилия, самое крупное государство региона. Монополия янки на использование важнейших богатств страны — таких, как никель, — стала абсолютной.

Какие же последствия имела для Кубы эта экономическая и политическая зависимость? В яркой речи «История меня оправдает» со всей убедительностью и достоверностью показаны результаты неоколониального угнетения Кубы. При населении, насчитывавшем 5,5 миллиона человек, свыше 600 тысяч не имели работы. Перепись 1953 года установила: более четверти кубинцев были неграмотны. Среди детей школьного возраста 54,1 процента не имели доступа к знаниям. А между тем из 600 тысяч безработных 10 тысяч составляли учителя.

Как показали итоги опроса 1958 года, 31 процент сельского населения страдал от малярии, а 35 процентов — от заболеваний, вызываемых кишечными паразитами. Показатель детской смертности достигал 70 на тысячу родившихся живыми. К бескультурью и возраставшей нищете нужно добавить расовую дискриминацию, проституцию и самый позорный, какой вообще можно себе представить, моральный упадок.

Миссия Труслоу,[3] исследовавшая в 1949 году хозяйственное положение Кубы, дала «рекомендации» для «экономического развития», нацеленные прежде всего на ликвидацию завоеваний пролетариата. Эта задача осуществлялась уже с конца 40-х годов, что означало убийства прогрессивных лидеров, нападения на профсоюзы и жесточайшие преследования рабочих, крестьян и других трудящихся, пачипая с коммунистов, многие из которых, подобно профсоюзному вожаку Хесусу Менендесу,[4] были среди первых, кто пал жертвой непрекращавшихся репрессий.