Поступок Холеры был не только некрасивым, но и являлся вопиющим нарушением правил. Если тебе полностью заплатили по стандартным расценкам – нечего вымогать сверху чего-то еще. Интересуешься серебром? Потрать на него полученную тысячу долларов и будь счастлива.

Но и посылать Холеру по общеизвестному российскому адресу было нельзя: нужный человек, к тому же со связями в Департаменте здравоохранения. Глядишь, скоро и в главные врачи вылезет: Ольге Никитичне как-никак в этом году исполняется шестьдесят пять, на пенсию пора.

Ну, вроде как все подготовительные мероприятия позади. Теперь можно расслабиться и слегка выпить за успех дела. Пару-тройку недель придется крепко держать руку на пульсе, чтобы не было ошибок и перекосов. А уж потом, когда маховик наберет обороты, можно будет контролировать ход исследования раз в неделю.

Владимир Михайлович вспомнил, что забыл засадить кого-нибудь из аспирантов за поиск подходящих научных статей, и позвонил Ушаковой.

– Ирочка, скажи-ка – Ренат еще в отделении? Тогда пусть зайдет.

Все научные работники по идее владеют иностранными языками, хотя бы одним, но далеко не все могут свободно на них изъясняться и столь же свободно читать и писать. У всей кафедры был свеж в памяти недавний конфуз, когда во время банкета, устроенного одним австрийским фармацевтическим концерном, профессор Агуреев, представляя свою невесту фирмачам, сказал дословно: «Это мой мост», да еще и повторил эту фразу дважды, недоумевая, с чего это вдруг собеседники так стеснительно улыбаются, словно каждый из них успел с ней переспать.

Ренат Конышев, полиглот по призванию, свободно владел английским и испанским языками, а в перерывах между подготовкой диссертации изучал немецкий.

– Что мне надо? – поставил задачу Владимир Михайлович. – Пяток свежих статей, касающихся вернадикамина и его аналогов, по возможности – критических, подборочку о новых тенденциях в фармакотерапии аритмий, пару «широкоформатных» статей, так сказать – для кругозора, и вот еще... Но это моя личная просьба...

Преданный взгляд Рената Владимиру Михайловичу не понравился. Слова «преданность» и «предательство» недаром так схожи между собой. Но деваться некуда – что имеем, с тем и работаем.

– Постарайся найти интересную информацию об этой фирме и ее владельце. – Владимир Михайлович передал Ренату листок с данными Пракаша и его фирмы.

– Сделаю, – заверил Ренат.

– Как диссер? Движется? – никогда не мешает напомнить человеку о том, что он от тебя зависит.

– Движется, – кивнул Ренат.

Нарыть ему удалось немного – информацию о том, что Пракашу дважды отказывали в английской визе и что его фабрика недавно поглотила какое-то другое аналогичное производство. Растет Пракаш, укрупняется, добавляет к своему сараю еще один.

Со второй недели начались проблемы – пять человек, находившихся под наблюдением заведующего отделением неотложной кардиологии, на новом препарате стали выдавать один аритмический приступ за другим.

Корнилов запаниковал и прибежал к Владимиру Михайловичу заламывать руки и плакаться в жилетку.

– Не надо пороть горячку, Сергей Иванович, ну да – синдром отмены налицо, но это еще не значит, что препарат плох. Возможно, что всем пятерым по воле случая попалось плацебо. За столь короткий срок нельзя судить о препарате...

– Ну а что же делать?

– Этих снимайте с индиадикамина и переводите на прежнюю схему лечения. Их «досье» передайте Ушаковой, а сами подберите новых участников...

Пусть Ира ведет их для статистики. Пяток «мертвых душ» делу не повредит, а представительности прибавит.

Две души из пяти не дождались перевода на прежнюю терапию. Выдали по фибрилляции и стали мертвыми без кавычек, не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле. Все документы, свидетельствующие об их участии в исследовании, ушли в пасть шредера, стоявшего в приемной заведующего кафедрой.

Пока Сергей Иванович подбирал новую группу, у себя дома скончались еще четыре участника исследования – двое были выписаны из отделения неотложной кардиологии, один – из кардиологии обыкновенной, а четвертый из второго терапевтического отделения. Со слов родственников, все умерли примерно одинаковым образом – на фоне относительного благополучия внезапно теряли сознание и покидали этот свет еще до приезда «скорой помощи».

Сделав очередную документальную зачистку, Владимир Михайлович вышел на связь с Пракашем (через скайп и спокойствия ради – с домашнего компьютера) и выложил новости: