— Сколько раз повторять тебе, что нельзя открывать дверь, пока не увидишь меня в глазок? — привычно спросила она, утыкаясь носом в родную лохматую голову.

— Но я же видел тебя в окно, — беспечно ответил сын.

Покончив с объятиями, он схватил мать за руку и потянул на кухню. — Пойдем скорее, пока омлет не остыл!

В квартире пахло пригорелым молоком.

— Ах ты мой хозяин! — восхитилась Елена Сергеевна. — Дай только разуться и вымыть руки.

«У Вовки дома тоже часто пахло так же, — совсем некстати вспомнила она. — Его мать ставила кастрюлю с молоком на плиту и, чтобы не терять время зря, садилась на кухне проверять тетради. Погружалась в работу и упускала молоко».

— Это было давно и уже стало легендой! — сказала Елена Сергеевна своему отражению в зеркале. — И Вовки больше нет. Снежная королева заколдовала его и превратила в доктора Данилова — мрачного хама с манерами плохого актера. Вовку, конечно, жаль, но что поделать?

— Мама! — закричал из кухни Никита. — Ты что там — заснула?! Я уже накрыл на стол!

— Иду, иду! — отозвалась Елена Сергеевна, подмигивая своему отражению.

Есть сын, есть работа, есть квартира, машина… Есть уверенность в себе и в завтрашнем дне. Это здорово! Это чертовски здорово! А Снежная королева вместе с доктором Даниловым может катиться к чертям!

Неизвестно, что делала в этот момент Снежная королева, а вот доктор Данилов действительно ехал к черту на рога — в поселок Некрасовку, чтобы избавить женщину семидесяти шести лет от болей в сердце.

— Сердце и мозг «скорой» — оперативный отдел, или сокращенно — оперотдел. Сюда поступают вызовы, и здесь они распределяются. Оперотдел разделен на две части. Одна половина его ведает приемом вызовов от населения. Тридцать три «простых» пульта, три пульта — «начальственных» и четыре врачебно-консультационных. За пультами, на которые поступают звонки по заветному номеру «ноль три», сидят медицинские эвакуаторы, которых для краткости все зовут медэвакуаторами. Кроме телефона каждый пульт оснащен компьютером со специальной программой приема вызова…

На пульте со множеством кнопок, стоявшем на большом, просторном столе загорелась зеленая лампочка, извещавшая о том, что главный врач Станции хочет поговорить со своим заместителем.

— Извините, пожалуйста. Срочный разговор, — Сыроежкин улыбнулся гостям и снял трубку. — Слушаю вас, Михаил Юрьевич.

— Это я тебя хочу послушать, Валерий Иосифович. — Тон голоса главного врача не предвещал ничего хорошего. — Зайди-ка!

— У меня делегация белорусского минздрава… — Сыроежкин еще раз улыбнулся гостям, — если…

— Банкет предусмотрен? — перебил его главный врач.

— Да, в Доме кинематографистов…

— Смотри, не увлекайся там.

Михаил Юрьевич Гучков имел привычку постоянно напоминать подчиненным об их слабостях и ошибках. Слабость Сыроежкина к спиртному относилась к одной из любимых тем главного врача.

— Естественно, — заверил Сыроежкин, мысленно посылая руководителю луч поноса.

Когда тебе пятьдесят два года, когда на тебе, на твоем уме, на твоей энергии, на твоем опыте, держится самое крупное медицинское учреждение в стране, неприятно постоянно получать щелчки по носу. Тем более, если уже второй месяц не пьешь ничего крепче кефира.

— Тут у меня бумага из департамента. — Суровость в голосе шефа сгустилась до немыслимых пределов. — Насчет твоей любимой шестьдесят второй подстанции.

— Но вчера… — не прекращая разговора, Валерий Иосифович нажал кнопку вызова секретаря.

— Вчера ты докладывал о жалобах, а тут сигнал.

— Какой? — появившейся в дверях девушке Валерий Иосифович указал взглядом на гостей.

— Кто хочет кофе, а кто — чай? — с улыбкой осведомилась та у делегации из пяти человек — трех мужчин и двух женщин, давая Сыроежкину возможность продолжить разговор, не слишком нарушая ведомственные «законы гостеприимства».

— Херовый, — шеф, бывший военный врач, не привык стесняться в выражениях. — Твоя ставленница заставляет бригады дотошно сдавать — принимать смены, невзирая на «стоящие» вызовы! Она что — первый день на «скорой» или тронулась умом на радостях?

Кредо руководства Станции скорой и неотложной помощи — «Вызовы не должны „стоять“»!

«Какая сволочь „стукнула“ в департамент?» — подумал Сыроежкин и, заранее зная ответ, все же спросил:

— Кто сообщил?

Пинок не заставил себя ждать.

— Во-первых, я не привык, чтобы мне отвечали вопросом на вопрос! — вспылил главный врач. — А во-вторых, ты прекрасно знаешь, что департамент не выдает своих информаторов! Откуда мне знать — может быть, это ты сообщил Целышевскому?

Напряженные отношения руководителя столичного здравоохранения со своим бывшим заместителем не были секретом ни для кого. Лет десять назад Целышевский «выжал» чересчур прыткого подчиненного в главные врачи одной из самых худших московских больниц. Гучков не пропал, напротив — решительно взялся за дело и вскоре навел в больнице порядок, надеясь, что его усилия не останутся неоцененными.