– Ну, далеко он все равно не уйдет, – медленно протянула Ронда. Они прошли мимо пустого кафетерия, свернули за угол, и на сцене появилась Хелен. Она вышла из ординаторской и заперла за собой дверь. Надменно посмотрела на их троицу, словно член королевской фамилии, снизошедший до безумных подданных – прямых потомков безумного короля Георга, – и это не привело ее в восторг.

– Занятия группы начинаются в комнате «Б», поторапливайтесь, ребята, – сказала она. – Надеюсь, вы помните наше правило – пациенты не должны прикасаться друг к другу.

Она быстро зашагала вперед, звеня ключами. Эллиот раздраженно покачал головой, а Ронда сделала круглые глаза и нахмурилась.

– Что это с ней? – вслух поинтересовалась Сьюзан.

– Я тебе скажу, – ответила Ронда. – Она – задница! А так с ней все в порядке. Ну, знаешь, для взбесившейся лесбиянки. Да пошла она. Она просто большая рыба в маленькой психушке. Здесь только две вещи воняют, как она. И вторая – ее подружка.

Сьюзан поплелась за ней в комнату «Б».

– Знаешь, если бы это была не я, то сказала бы, что ты не должна так много держать в себе, ты можешь заболеть раком. Не то чтобы в этом был какой-то смысл, но если не скажу я, кто еще скажет?

Так в чем же подвох? Они заново собрали ее, да, но Сьюзан не припоминала, чтобы она была такой большой до того, как развалилась на части. Или это все клей, который понадобился, чтобы собрать ее Шалтая с Болтаем? Она обнаружила, что цена за возвращение из безумия в здравомыслие уплачена с довольно жирной пошлиной. Иными словами, чтобы выздороветь после срыва, тебе придется пройти через ожирение. Похоже, это главное правило психиатрической клиники, все надоевшие лекарства напоминали Сьюзан, как люди, пожимая плечами, говорят: «Эй, ты же хотелработать в шоу-бизнесе».

Только здесь говорили: «Эй, ты же хотеласнова стать нормальной». Но Сьюзан хотелось закричать: «Погодите-ка минутку, не стоит спешить с этой «нормой», я пока еще ничего не решила. Ясно? Это непростое решение!»

О, разумеется, лекарства вернули ей упорядоченный мир, мир без тайных посланий, в старых фильмах с Брандо, мир, сквозь который она шла; необремененная исходящим от нее золотым светом, бодрая и с ясной головой. Но ловушка была в том, что, изменив Сьюзан, лекарства сделали ее толстой. По-настоящему толстой. Лекарства отлично справились с самым разрекламированным побочным эффектом, согласно «Справочнику психиатра»: «значительное увеличение веса». Было ли это связано со стремлением притянуть ее в этот мир и удержать от парения над ним на высоте, зарезервированной для потерянных душ?

Груди у Сьюзан стали точь-в-точь как у матери. Настоящая баржа, которая удобно пришвартовалась в гавани прямо под трясущимся подбородком, огромные мешки, полные лекарств и сладостей, съеденных с тех пор, как ей исполнилось четырнадцать. И несколько засахаренных яблок, о которых она просто подумывала. Она могла поклясться, что сохраняла весь этот жир для Уитни Хьюстон, Лары Флинн Бойл, Калисты Флокхарт, Нэнси Рейган [48] и еще нескольких вешалок, которые десятилетиями не могли удержать при себе плоть.

Кто может сказать, чтоона сейчас, если не медленно опускающаяся под грузом сисек, оказавшаяся в заключении порнозвезда?

Когда Сьюзан пробыла взаперти несколько недель и преуспела в изготовлении безобразных коллажей, ее сочли достаточно здравой и готовой присоединиться к популяции «Трясущихся мозгов». Так что она теперь могла свободно изучать обитателей, которые составляли местный высший свет. Состоятельные шизофреники, депрессивные наследники и наследницы оцепенело скитались по коридорам. Пациенты, провалившие экзамен в школе жизни и не получившие аттестата.

Несколько беловолосых женщин в бесформенных платьях, опираясь на медсестер, бродили по территории, медленно прохаживались по парку. Они существовали в замкнутом пространстве «Тенистых аллей», глядя на растущие в изобилии деревья и цветы, наблюдая, как меняются времена года, как приходят и уходят обитатели. Серьезные пациенты жили наверху, там же, по слухам, поправляли здоровье знаменитые писатели. Некоторые говорили, что там находятся обитые войлоком палаты; комнаты с холодными компрессами и снова вошедшей в моду шоковой терапией.

Мистер Кэссиди был элегантным седовласым джентльменом в чистом, без единого пятнышка, белом теннисном костюме. Очень ухоженный, аккуратный и подтянутый, он все время кружил и кружил упругой походкой по дорожкам вокруг газонов. Но импозантный вид – это все, что у него осталось, поскольку однажды ночью лампочка у него в мозгу перегорела, и вернуть его рассудок так и не удалось. Похитители оставили ему тело, забрав все остальное, чтобы поразвлечься с ним где-то в другом месте.

Дочь мистера Кэссиди навещала его каждый день. Он сидел рядом с ней, уставившись куда-то вдаль, держал ее за руки, она причесывала ему волосы и целовала его, а он смотрел на нее, ожидая намека, вовлекающего его в действие, но ничего не случалось, и дочь уходила, говоря: «До завтра, папочка. Роджер и дети передают тебе привет». И, посмотрев, как она уходит по дорожке, мистер Кэссиди снова принимался патрулировать территорию, как всегда, с отсутствующими, смеющимися глазами.