Я нежно поцеловал жену и спросил:

– А как наша малышка?

– Все еще внутри, – последовал ответ, – хотя, откровенно говоря, я сама удивляюсь, как она все это выдерживает.

– При такой жизни, – слабо улыбнулся я, – она вообще не захочет выбираться наружу.

Энн улыбнулась, ее лицо светилось любовью и гордостью.

– Я никогда не забуду, – сказала она, – как ты стоял под дулом пистолета, заслоняя собой Ричарда.

– Мне это не слишком удалось, – признался я, – так что спасать его пришлось Элен Дрисколл.

– Ты думаешь...

– Не сомневаюсь. Элизабет увидела ее. Не понимаю только, почему я ничего не видел. Кстати, а где Элизабет?

– В тюремной больнице.

– Бедная, бедная Лиз, – вздохнул я.

И почему-то вспомнил расческу. Я понял, что ощущение смерти шло от Элен Дрисколл. Не знаю почему, но я мог поклясться, что в ту ночь, когда Элизабет убила Элен Дрисколл, расческа была у нее в кармане. Одна женщина убила другую, жестоко и подло, в темноте. Элен Дрисколл даже не поняла, кто именно ее убивает, и считала, что это Гарри Сентас.

Даже после смерти.

– Представляешь, – вспомнил я, – а я еще задавал Элизабет вопросы об Элен Дрисколл. Хорош медиум!

– Думаешь, ты все еще медиум? – осторожно поинтересовалась Энн.

– Понятия не имею!

Я перестал быть медиумом. Не знаю почему. Возможно, пуля что-то сместила в моих мозгах. Или этот дар был дан мне на небольшой отрезок времени, а может быть – только с определенной целью. В любом случае я его утратил.

Но я всегда могу с гордостью сказать, что самое главное мое предсказание сбылось. Тут я попал в десятку, потому что в конце сентября у Энн начались схватки, я отвез ее в больницу, и через несколько часов она родила.

Девочку.