Абигейл взяла платок и подумала, что никогда не видела Тэннера таким… лукавым, шутливым, а еще удивилась, что интуитивно чувствовала в нем много хороших качеств, которые одно за другим раскрывались перед ней за последние дни. Дело было не в том, что у Тэннера Флинна, которого она знала раньше, не было чувства юмора. Но он всегда был таким сдержанным, жил, окружив себя сдержанностью, как панцирем, сквозь который не могли пробиться ее сумасбродные шуточки.

Сейчас эта сдержанность исчезла, по крайней мере на время. Больше всего Абби хотелось знать, как прогнать ее навсегда.

Она вытерла глаза, не беспокоясь о том, что тушь испачкает безупречную белизну платка, потому что снова забыла накраситься. Да, она знала, что накрашенные ресницы делают глаза больше, но щеточка все время тыкалась ей в глаза. Она уже поднесла платок к носу, когда какое-то шестое чувство подсказало ей, что этот предмет достоин внимательного изучения.

Край носового платка был аккуратно подрублен ручным швом, а сама льняная материя выглядела необыкновенно тонковытканной.

Тэннер с удивлением заметил ее подозрительный взгляд.

— Откуда ты это взял? — спросила она.

Тэннер небрежно пожал плечами.

— Из кармана.

Она насупилась.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Он помедлил, раздумывая, стоит ли пускаться в длинные объяснения.

Ей стало немного обидно, что он перестал видеть в ней коммерческого конкурента.

Однако затем она вспомнила, что у нее еще осталось несколько недель, и почувствовала, как потеплело у нее на душе.

— Так где ж ты взял это, Флинн, и почему не продаешь их?

— Моя тетка присылает мне по полдюжине таких платков каждое рождество. Я никогда не спрашивал, где она их достает.

— Как-то непохоже на тебя пропустить такое, — настаивала Абби, разглядывая тонкое ирландское полотно перед тем, как использовать его по назначению. Затем она заткнула его за пояс юбки и разгладила поверх свитер. — Когда я выбрала для встречи Ирландию, мне в голову не приходило… — Она заколебалась, вспомнив, что они не одни, и докончила фразу невыразительно. — Когда я выбрала для отпуска Ирландию, я, наверное, и не вспомнила о твоей семье. А ты здесь со многими поддерживаешь связь?

— С некоторыми, — уголок его рта чуть приподнялся, и Абигейл не могла решить, то ли он смеется над тем, что она считает эту поездку отпуском, или увидел что-то смешное в упоминании о его родственниках.

— Ваша очередь начинать, мисс. — Эллиот, судя по всему, понял безнадежность добиться еще каких-то подробностей о «ягуаре», поэтому Абби пришлось оставить на время недовыясненным вопрос о родственниках Тэннера и шлепнуть на стол следующую карту.

Спустя пять минут последовал позорный разгром, не в последнюю очередь благодаря Тэннеру, который своим присутствием отвлекал ее от игры… Ей оставалось лишь проводить грустным взглядом Эллиота, направлявшегося через всю комнату к родителям.

— Надеюсь, он не думает, что я проиграла нарочно, — Абигейл встретилась глазами с жарким взглядом Тэннера. — Подростки терпеть не могут, когда им уступают в игре.

— Полагаю, что Эллиоту было все равно, выиграть или проиграть. Ему просто нравилось играть в карты с красивой женщиной.

Неожиданный комплимент смутил ее, и она поспешила его опровергнуть.

— Он готов был бросить меня ради хомячков. Кроме того, Эллиот слишком юн, чтобы обращать внимание на внешность женщины. Главное, чтобы она умела играть в карты.

Тэннер ухмыльнулся, и в голосе его еще звучал смех, когда он сказал:

— Что не так, Абби? Комплименты заставляют тебя испытывать неловкость? Или ты не уверена в моей искренности?

— Отстань, Тэннер. — Она отпила глоток шерри и пожалела, что не заказала чего-нибудь покрепче. — Женщины, с которыми ты большей частью проводишь свое время, всегда выглядят сногсшибательно. Рядом с ними меня можно назвать разве что миленькой.

— Да, слово «миленькая» тебе подходит, — добродушно согласился он, — но я говорю не об этом. — Тэннер пристально смотрел на нее, и выражение его лица стало непривычно мягким. Она поняла, что он пытается заставить ее увидеть себя его глазами. — Я никогда не сознавал, какая ты красивая, до того вечера в Виннипеге, когда увидел, как ты играешь в домино с тем стариком. Был день святого Патрика, все в комнате танцевали, пили и веселились, а ты сидела с человеком, наверное, втрое тебя старше, как будто лучше этого ничего быть не может.

Она хорошо помнила этот вечер, частично из-за Гарри, но также и потому, что вообще помнила каждую свою встречу с Тэннером. В тот вечер она старалась держаться от него подальше и была вознаграждена обществом интересного человека, много видевшего и многое пережившего.

— Его звали Гарри, — сказала она. — И ты прав. Мне было невероятно интересно.

— Это было видно. Вы сидели перед камином, и ты вся светилась. Я сначала решил, что от тепла.

— Почему ты думаешь теперь, что не от этого? — спросила она. У нее было такое ощущение, что Тэннер открыл ей еще одну сторону своей натуры.