– Сам увидишь.

Тем же вечером я действительно увидел его в первой ложе – он и его друзья перекупили места за баснословные деньги. Я следил за ними во время всего концерта, пытаясь понять, какие именно чувства вызывают у меня эти люди: страх, отвращение, любопытство или что-то еще, чему нет названия на человеческом языке, но что будоражит как предчувствие неотвратимой катастрофы...»

А вот что рассказывает о своей дружбе с Тохтахуновым сама Ротару:

«То, что Алик принадлежит к криминальным структурам, я не знала ни тогда, ни сегодня. Конечно, мне приходилось слышать разные легенды о Тайванчике, однако почему я должна была верить этим россказням? За Алика я всегда горой стояла. Однажды из-за него у меня даже произошел серьезный разговор с тогдашним министром внутренних дел СССР Федорчуком (1983—1985). После концерта в честь Дня милиции министр позвал меня к себе в гости и сказал, что все во мне хорошо, вот только знакомство с Тайванчиком какое-то подозрительное. Я не ожидала такого, поэтому в первую минуту даже растерялась. А потом потребовала, чтобы мне предъявили доказательства вины Алика. С Федорчуком у нас были хорошие отношения, я всегда уважала его за честность, доброжелательность. В тот раз министр – совестливый дядька! – вынужден был признать, что особенного компромата у МВД на Тайванчика нет. Алика и обвинить смогли только в тунеядстве. (Первый раз Тахтахунова осудили на один год в 1972 году за нарушение паспортного режима в Москве, второй раз он получил такой же срок через несколько лет в Сочи за тунеядство. – Ф. Р.).

Заметим, что этой дружбе до сих пор завидуют многие артисты. Например, Алла Пугачева заявила по этому поводу следующее:

«С Аликом в начале 80-х годов меня познакомил Иосиф Кобзон, хотя я и слышала о нем и раньше – как об удивительном помощнике Софии Ротару. Когда мне рассказали, как он ей помогает, я даже ей позавидовала: таких поклонников в мире искусства можно пересчитать по пальцам одной руки, и иметь их большое счастье. Прошло много лет, но каждый раз, когда я сейчас оказываюсь в Париже, у меня исчезают все проблемы, как тогда у Ротару. Внимание, которое мне оказывает Алик, незабываемо, я просто чувствую себя как под крылышками ангела-хранителя».

Кстати, у самой Пугачевой тоже была возможность обзавестись собственным ангелом-хранителем из криминальной среды. В начале 90-х ей предлагал свою дружбу известный криминальный авторитет Отари Квантришвили. Как заявила сама певица: «Ему хотелось, чтобы в его оранжерее был такой цветок, как я. Но я не захотела...»

Однако это вовсе не означает, что у Аллы Борисовны нет покровителей в этой среде: конечно же, есть. И в случае разного рода щекотливых ситуаций она всегда может выбрать: обратиться за помощью к свои друзьям из правительственных кругов либо из криминальных.

Вообще эстрадники в те годы имели больше всего контактов с представителями криминального мира, что диктовалось самим жанром – «братва» очень любит музыку и всех, кто ее хорошо исполняет. Не случайно, что и блатной жанр в музыке («блатняк») получил свое широкое развитие именно в разгар мелкобуржуазной конвергенции – с конца 60-х годов, достигнув своего расцвета в два последующих десятилетия.

В конце 70-х подмосковный ресторан «Сосновый бор» превратился в настоящий притон, где разного рода криминальные личности («цеховики», бандиты) разлекались под песни популярных исполнителей. Все это до боли напоминало времена НЭПа, когда такого рода заведения функционировали в крупных городах, практически никого не таясь. В «Сосновом бору», с одной стороны, завсегдатаями были уголовные авторитеты и «цеховики», с другой – артистическая богема в лице таких знаменитостей, как Владимир Высоцкий, Борис Хмельницкий, Владимир Долинский (кстати, в середине 70-х отсидевший срок за валютные махинации), Михаил Козаков, Евгений Евстигнеев, Михаил Жванецкий, Роман Карцев, Виктор Ильченко и др.

Из музыкантов там часто бывали Владимир Кузьмин, Александр Барыкин, Владимир Пресняков-старший, Вячеслав Малежик, Александр Серов, Михаил Муромов и др. По словам певца Михаила Звездинского, который был одним из главных «соловьев» этого заведения, исполнявших «блатняк»: «Поехали к Звездинскому» – звучало примерно так же, как «поехали в «Мулен-Руж» или в «Максим» (знаменитые парижские рестораны. – Ф. Р.).

Власти знали о том, что творится в этом заведении, но закрывали на него глаза. Почему? Во-первых, для спецслужб это был своего рода «кружок», следя за которым они имели закрытую информацию на многих представителей богемной среды, а также криминальных авторитетов. Во-вторых, в русле мелкобуржуазной конвергенции это заведение было вполне естественным явлением. Однако на носу была Олимпиада-80, которая потребовала от властей показательных акций перед иностранцами, чтобы те не думали, что в Советском Союзе буржуи гуляют почти в открытую. В итоге в марте 1980 года на самом верху было принято решение «зачистить» гнездо купеческого разврата. Вот как об этом вспоминают очевидцы.

Н. Миронов (ныне генерал-майор милиции в отставке, а тогда – начальник Управления БХСС): «В конце дня начальник ГУВД Трушин вызвал меня в кабинет и сказал, что, мол, первый секретарь горкома партии Гришин дал указание в месячный срок поймать и посадить Михаила Звездинского. Основание – все зарубежные «радиоголоса» трубят о том, что «Москва днем – коммунистическая, а ночью – купеческая». А это порочит имя столицы – образцового коммунистического города.

Один сотрудник сообщил, что примерно в 9—10 вечера этот человек обычно покидает ресторан на Калининском проспекте, предупредив завсегдатаев: «Сегодня буду петь в таком-то месте...» Послали туда агентуру. Вход обошелся недешево: с иностранцев брали по 100 «зеленых», с советских граждан – по тысяче рубликов.

Собиралось там всякое жулье, «теневики», сорили деньгами направо и налево – словом, кутили с купеческим размахом часов до пяти утра. Потом «извозчики» доставляли господ и их дам по «номерам». Часто такие оргии устраивались в ресторане «Южный» на Ленинском проспекте. Песни Звездинский исполнял по заказу в сопровождении небольшого оркестра. За вечер собирал выручку от 20 до 50 тысяч рублей.

Для нас сложность была в том, чтобы определить, в каком именно заведении в очередной раз появится «объект» и каким образом, не вызывая подозрений, всучить ему микрофон без шнура, чтобы тайно сделать запись на радиоаппаратуру. Мы долго искали такой микрофон (по тем временам это было редкостью), все-таки раздобыли, но певец, увы, на наживку не клюнул. Наши сильно переживали, ведь Трушин дал команду записать репертуар для прослушивания Гришину. Видимо, того разбирало любопытство, что же Звездинский вытворяет.

Как мне доложили подчиненные, явной антисоветчины нет, в основном эмигрантские песни типа «Поручик Голицын». Моим ребятам, кстати, они понравились. Однако Трушин остался недоволен: качество записи было плохое, и по этой причине он не стал показывать ее Гришину.

В операции задействовали очень много сотрудников – человек триста, словно ловили особо опасного рецидивиста. Мы узнали, что перед 8 Марта он «снял» ресторан в Советском районе.

Гости стали съезжаться к двум ночи, многие – на шикарных иномарках. Менее состоятельные – в автобусах. Группа захвата затаилась в расположенном рядом недостроенном доме. Все было на мази. Но карты спутал один из почитателей Звездинского, опоздавший на концерт. Подкатывая к ресторану, он засек гаишные машины и заподозрил неладное. Опасения усилились после того, как он срисовал расставленные на всех подъездных путях патрульные экипажи. Влетев в зал, отзывает Звездинского: «Миша, сматывайся, ты обложен кругом!»