Шрифт:
– Значит договорились, – обрадовалась Алина Леонидовна. – Бутерброды ваши, кофе мой.
Глава шестнадцатая
Когда Егор остановил машину на стоянке у городской онкологической больницы, было девять часов тридцать минут утра по московскому времени и восемь тридцать по местному.
Пожалуй, уже можно, подумал Егор и направился ко входу.
Через пятнадцать минут выяснилось, что Хорунжая Таисия Григорьевна находится в реанимации, доступ в которую категорически запрещён всем без исключения родственникам.
– Даже единственному сыну? – без надежды осведомился Егор.
– Даже ему, – безжалостно ответила противного вида тётка из окошка регистратуры.
Егор вздохнул и вышел на улицу покурить и подумать.
Ещё через двадцать минут, пообщавшись с такими же, как и он, но более опытными родственниками больных, он узнал массу полезных вещей.
Во-первых, что реанимация находится на четвёртом этаже.
Во-вторых, что начальника реанимационного отделения зовут Антон Михайлович.
В-третьих, что Антон Михайлович охотно берёт взятки и предпочитает доллары.
В-четвёртых, что он, Антон Михайлович, буквально только что пришёл на работу.
В-пятых, что в больнице совсем нет лекарств, особенно болеутоляющих (вернее, они есть, но только за большие деньги).
А также массу иных полезных вещей.
Пора было действовать.
Он загасил окурок, бросил его в урну, одёрнул куртку и решительно распахнул входную дверь.
На четвёртый этаж удалось попасть беспрепятственно, но дальше начались некоторые трудности.
Так вышло, что за всю свою тридцатипятилетнюю жизнь Егору ни разу не пришлось давать взятку и теперь он чувствовал себя не в своей тарелке. Деваться однако было некуда и, призвав на помощь врождённое и благоприобретённое нахальство коренного ростовчанина, он сунул пять долларов церберше на этаже, после чего получил халат и лично был препровождён к кабинету заведующего реанимационным отделением.
Антон Михайлович, вальяжный, начинающий лысеть со лба, пятидесятилетний мужчина, благосклонно согласился уделить раннему посетителю пять минут своего драгоценного времени.
Егор вкратце рассказал кто он такой (пришлось даже показать паспорт) и аккуратно положил под чью-то историю болезни, лежащую на столе прямо перед Антоном Михайловичем, сто долларовую банкноту.
Заведующий реанимационным отделением издал неопределённый звук, небрежным движением убрал деньги во внутренний карман и сказал:
– Ну что ж, в порядке исключения, думаю, можно вам разрешить посещение прямо сейчас. Тем более, если позволите мне быть откровенным, надежды практически нет никакой. Разве что чудо, но чудеса, как вы сами понимаете, случаются крайне редко. И ещё. У вашей мамы сильные боли, а нас тяжёлое положение с болеутоляющими средствами и…
– Да, именно об этом, Антон Михайлович, я тоже хотел с вами поговорить, – перебил его Егор. – Вот сто долларов. Пожалуйста, введите маме лекарство прямо сейчас. Если нужно, я заплачу ещё.
– М-м… пока этого вполне хватит.
Он снял трубку и отдал распоряжение по телефону, после чего предложил Егору сигареты «Мальборо», пепельницу и зажигалку.
– Спасибо, я курю свои, – ответствовал Егор и в свою очередь предложил заведующему «Донской табак».
Антон Михайлович выразил заинтересованность неведомой ему доселе маркой, и оба закурили.
– Всё равно нужно подождать, пока подействует лекарство, – пояснил заведующий. – А вы, я вижу, не местный?
Они поговорили о былом могуществе Союза Советских Социалистических Республик, посетовали на теперешнюю разобщённость братских народов, нищету, дороговизну, коррупцию властей и пришли к выводу, что Украина равно как и Россия катятся в одну и ту же пропасть, дна которой до сих пор не видно. Пора было идти.
– Пожалуй, не буду вам мешать, – решил Антон Михайлович, проводив Егора до палаты. – Только потом обязательно загляните ко мне, хорошо?
– Хорошо, – кивнул Егор, сделал глубокий вдох и выдох и открыл дверь.
Это была палата на двоих.
Мама – он узнал её сразу – лежала у окна и смотрела на Егора широко распахнутыми серыми глазами, его глазами , в которых Егор увидел изумление и страх.
На деревянных ногах он подошёл к кровати, сел на краешек и, сквозь перехвативший горло спазм, даже не прохрипел, а прокаркал: