– Ма-ма…

– Сынок… Егорушка…

Соседка по палате спала и не видела, как мать и сын плачут, обнявшись, счастливыми и горькими слезами.

А потом что-то неуловимо изменилось и, когда Егор выпрямился, то сквозь пелену слёз увидел, что мама лежит странно и неподвижно с закрытыми глазами и застывшей улыбкой на тонких обескровленных губах.

Никогда на глазах Егора не умирал человек, но он понял, что мама только что умерла.

В последствии Егор и сам удивлялся быстроте и решительности собственных действий. Он как-то сразу сообразил, что звать персонал реанимационного отделения бесполезно, – ему ведь ясно сказали, что больная обречена и спасти её может лишь чудо.

И такое чудо у Егора в запасе имелось.

В два шага он очутился у окна и рывком распахнул настежь створки.

Свежий майский ветерок ворвался в палату, крутнулся по углам и, подхватив застарелые запахи болезни, боли, лекарств и смерти, вышвырнул их наружу.

Егор глянул вниз, увидел на автостоянке свою машину и во всю мощь глотки и лёгких рявкнул так, что с крыши взлетела стая голубей:

– Анюта!! На помощь!!

Целую, длящуюся вечность, секунду ничего не происходило. А потом события попёрли напролом, будто толпа пассажиров в метро в час пик, стараясь непременно влезть в один и тот же очень короткий временной интервал.

Проснулась и испуганно приподнялась на локтях мамина соседка по палате – молодая черноволосая женщина с измождённым лицом, чем-то похожая на певицу Софию Ротару.

Дверь палаты распахнулась, и на пороге, словно ниоткуда, возникла больших размеров дежурная врачиха с гневным выражением лица.

Анюта оторвала колёса от земли и взмыла в воздух.

На площадке перед больницей раздались изумлённые крики невольных зрителей:

– Твою мать!

– Дывысь!!

– Гляди, гляди!

– Ой, мамочки, шо робыться!

– Рятуйтесь, добры люды!!

И прочее в том же духе.

Егор повернулся к кровати, откинул казённое одеяло и взял почти невесомое тело мамы на руки.

– Что вы делаете?! – завопила дежурная врачиха. – Антон Михайлович!!

Анюта уже висела вплотную к окну, и её задняя дверца была распахнута.

Егор ногой пододвинул к окну стоящий неподалёку стул и, воспользовавшись им как ступенькой, взошёл на подоконник. Потом он пригнулся, боком протиснулся внутрь машины, устроил маму, повернулся и крикнул:

– Не волнуйтесь, с ней всё будет в порядке! – и тихо добавил. – Анюта, мы исчезаем.

Анюта плавно рванула с места, заложила крутой вираж и, ускоряясь, пошла в сторону близлежащего леса.

Егор лежал на лесной поляне в высокой густой траве и смотрел в небо. Небо здесь было высокое, какого-то необыкновенно ясного голубого цвета с маленькими плотными белоснежными облаками, неторопливо и причудливо меняющими свою форму и так же неторопливо плывущими с запада на восток, – небо, совсем не похожее на его родное, вечно подёрнутое пылевой дымкой, ростовское небо.

Около четырёх часов назад Анюта опустилась на просёлочную дорогу и отрывистым голосом сообщила:

– Слушай, выполняй и не задавай вопросов. Первое: я сейчас же меняю форму, чтобы нас не узнали. Второе: мы едем на заправку, что тут неподалёку, и ты заливаешь в бак бензин. Третье: если мне удастся спасти твою маму, ты возвращаешься в город на обычной машине, потому что контакт со мной на несколько дней будет прерван.

Егор только кивнул в ответ и выдавил из себя какой-то неопределённый звук, с восторженным испугом наблюдая за трансформацией собственного автомобиля.

Это было похоже на сцену из фантастического фильма. Металл и пластик салона «поплыли». Рулевая колонка, баранка, приборная доска, рычаг переключения передач и рычаг ручного тормоза, сиденья, обивка, дверные ручки и сами дверцы – всё прямо на глазах меняло прежние привычные очертания, перетекая из одной формы в другую.

Поражённый, Егор выскочил из машины и ещё успел заметить последние изменения корпуса и цвета. Секунда, другая… и перед ним стоял новёхонький «Фольксваген Гольф» цвета «мокрый асфальт». Не самой последней модели, но вполне престижный даже по европейским меркам.

Однако времени терять было нельзя, и Егор, как во сне проделал всё то, что приказала ему Анюта: доехал до заправки, залил полный бак бензина (маму пришлось уложить на заднее сиденье и укрыть одеялом от посторонних глаз), вернулся назад, нашёл поляну, загнал на нёё машину так, чтобы её было не видно с просёлочной дороги и принялся ждать.

И это ожидание длилось уже почти четыре часа.

Егор перевернулся на живот, подумал, не закурить ли, но понял, что курить не хочет – за время, проведённое на поляне он и так выкурил чуть ли не пачку сигарет. Хотелось не курить, хотелось есть. Странное существо человек, решил Егор, прямо сейчас, на его глазах, происходит самое, что ни на есть настоящее, чудо, а он думает о хорошо прожаренном куске мяса с отварной картошечкой и… Егор сглотнул слюну и поднялся на ноги. Потянулся, сделал несколько разминочных движений и оглянулся на Анюту