Проект добычи дальневосточных крабов в непосредственной близости от европейских потребителей сулил колоссальные доходы. Но у этого бизнес-проекта был существенный изъян: крабовые «пастбища» планировалось разместить в нейтральных водах, так что для их охраны от непрошеных гостей из той же Норвегии или из какого-нибудь Архангельска требовалось привлечение серьезного силового прикрытия. Обеспечить охрану акватории от пиратов взялся Василий Пантелеевич. Он даже успел создать две летучие команды на пограничных катерах, когда его партнера убили. Страшно убили, зверски… Рано утром, еще затемно, закидали спальню бутылками с бензином. Лиза, жена Шумова, тогда чудом выжила, хотя и лишилась левого глаза, а вот Леня, пролежав в коме двое суток, умер… Случилось это прошлой весной.

А теперь вот взялись и за него. Дважды с ним встречался сам Михаил Таганцев. Первый раз он подошел в городском дворце культуры на торжественном вечере по случаю Дня Независимости России. Держался дружелюбно, о Шумове даже не заикнулся, интересовался рыбными делами и прозрачно намекал на свой интерес. Вторая встреча — уже не такая корректная — состоялась в сентябре. Таганцев как бы случайно столкнулся с генералом в порту около таможенного поста. Тогда разговор оказался коротким и предметным: Таганцев прямо заявил, что хочет купить «Баренцево море», и пообещал в случае отказа взять флотилию силой, а самому генералу устроить крупные неприятности юридического характера…

Василий Пантелеевич повертел в руках листок и положил его в ящик стола. Там уже лежали четыре таких же грозных факса. Интересно, Лёне тоже сначала подбрасывали записки с угрозами? Шумов был мужиком скрытным, никогда языком не молол, многое скрывал даже от своего партнера по доходному рыбному бизнесу… Так что про подметные письма он ни разу в беседах с Василием Пантелеевичем не обмолвился, хотя не исключено, что и получал их по факсу…

Генерал выудил из пачки «Мальборо» сигарету, сжал фильтр зубами и поднес зажигалку. Потом опять подошел к окну и стал смотреть на восемнадцатый пирс. Баркас теперь развернулся носом в сторону моря. На корме стоял парень в расстегнутом бушлате и вроде какготовился принять кормовой. Вот только от кого? На бетонной полосе не было ни одной живой души. И тут взгляд генерала привлек автопогрузчик, который медленно ехал к пирсу. На стальных лапах стоял небольшой сбитый из досок контейнер.

«Что это они там собираются грузить? Уж не стырили ликакое оборудование со склада?» Генерал распахнул створку окна и прищурился. В этот момент автопогруз чикостановился, и водитель, дернув за рычаг, стал поднимать контейнер. Прошло еще секунды две, и вдруг из стенки контейнера, обращенной к открытому окну кабинета Гусарова, полыхнул крохотный язычок пламени, за ним еще один.

Василий Пантелеевич дернулся от сильного удара в лоб. Его вмиг ослепила яркая вспышка, потом на ли цохлынула теплая липкая жидкость, и он рухнул в изминающийся спиралью черный колодец…

Внутри деревянного короба было темно и душно. Груздь сидел на заднице, скрючившись, чуть выставив пистолетный ствол из проверченной загодя дыры в стенке Парфеныч, выславший его на это задание, объяснил, что емупридется париться в деревянной душегубке часа гри, чтобы поймать клиента в оптический прицел наверняка. До него в этой хреновине всю прошлую неделю ка тилсянаводчик — Серега Жгут, который выслеживал генерала и составил график его работы в кабинете. Сегодня, в четверг, генерал как раз сидел тут допоздна. У генерала была привычка подходить к окну и смотреть на порт. Чего он там высматривал, старый пень, одному богу ведомо, но эта привычка и сыграет с ним злую шутку.

Навинченный на ствол оптический прицел был мощным: наведя ствол на окно генеральского кабинета, Груздь мог разглядеть в окуляр щетину под носом будущей жертвы. Он не волновался. За последние пять лет, что он служил в бригаде Норвежца, ему не раз и не два приходилось выполнять спецзадания самого хозяина, даром что он почти три года в Чечне оттрубил и отточил снайперский глаз до мастерства классного бильярдиста, как хвалил его ротный. Витальке Груздеву хреново было только после того, как он своего первого чечена положил точным выстрелом в лоб, а потом пошло как по маслу — и всегда только в лоб, чтоб наверняка…

Стало смеркаться, и Груздь замандражировал: если пропустить момент, совсем стемнеет, а генерал, судя по наблюдениям Жгута, не любил свет зажигать, а в темноте его хрен достанешь — Парфеныч запретил пользоваться лазерным прицелом. Водила автопогрузчика — Груздь даже имени его не знал — снова попер от складов к баркасу. На этом баркасе Груздю после предстояло смываться с места. И вдруг он заметил, что генерал открыл окно и высунулся, уставившись прямо на деревянный короб. Но явно не видел, что в коробе сидит человек.

Груздь навел крестик оптического прицела на генеральский лоб и, по привычке прошептав «с Богом!», плавно нажал на спусковой крючок, отпустил и снова нажал. Он заранее заткнул уши ватными тампонами, а на башку натянул шерстяную лыжную шапочку, так что оба гулких выстрела, сотрясших его деревянное убежище, не оглушили его. Стреляя, он не отрывал правого глаза от окуляра и видел, как на лбу у генерала взорвались два красных фонтанчика. Не мешкая ни секунды, Груздь ткнул плечом заднюю стенку короба, которая распахнулась точно дверь, выскочил наружу, жадно втянул прохладный влажный воздух и рванул к баркасу, где у штурвала маячил рулевой в расстегнутом бушлате. Водила автопогрузчика тут же устремился за ним. Груздь заскочил на корму, удостоверился, что водила, забросив швартов на борт, запрыгнул следом, и прошипел рулевому: «Самый полный!»