— Он памятливый, черт. Досадно мне. Отправит назад на перекладных — как тогда?

Никита шутливо огрел Васю кнутом.

— Веселей гляди вокруг, наб-лю-да-тель…

Но Зуев не расположен к веселью. Обуза он для экспедиции, нет в нем должного умения и истинного пристрастия к натуральным изысканиям.

На окраине села перед членами экспедиции открылась поразительная картина: несколько глубоких ям, заваленных досками, бревнами, битым камнем. Судя по всему, еще недавно стояли тут дома. Рухнули, как в пропасть.

Паллас осмотрелся. Взгляд его был остер, тревожен.

— Были тут некогда известковые выработки. Вон и пещера…

Соколов подбежал к узкому отверстию у подножия невысокой горки, поросшей кустарником. Из лаза ощутимо тянуло холодком, в глубине слышались невнятные шорохи.

— Жаль, узок вход, — огорчился Паллас. — А любопытно бы пещеру исследовать. Ну-ка, поищите: нет ли хода пошире?

Студенты походили по берегу речки, обошли со всех сторон горку.

— Были, Петр Семеныч, лазы, да все засыпаны…

— Жаль, жаль. — Паллас, в черном плаще, в ботфортах, стоял возле глубокой рытвины. Следы фантастического разрушения, трое его беспомощных помощников, копошившихся у засыпанных лазов, вздыбленные корневища деревьев — всё напоминало поле боя, где он, Паллас, потерпел поражение.

По дороге обратно молчали. Зуев понуро склонил голову. Соколов горделиво осматривал окрестности. Вальтер недвижно сидел на лошади.

Паллас усмехнулся. В русских сказках у отца, как правило, три сына. Старший, средний, младший. Да, да… Младший отчего-то всегда дурачок. Впрочем, думал Паллас, в русских сказках обычно есть намек.

Он зябко поежился. Края плаща взметнулись от сильного порыва ветра.

В пути его прохватило. Прибывши на постоялый двор, Паллас улегся в постель.

В ожидании, когда начальник экспедиции выздоровеет, три молодца — три брата дулись в пикет, собирали в лесу грибы, словом, устроили себе каникулы.

Тем не менее Зуева ни на минуту не покидала мысль о той чертовой пещере. Что, если еще разок попытаться? Натура непознанная — есть натура запечатанная семью печатями. Вальтер отмахнулся от Васиного предложения. Соколов сначала было зажегся, потом отказался: «А, пустое».

На другой день рано поутру, никому ничего не сказав, Зуев оседлал лошадь. Резвый жеребец быстро домчал мальчика к месту вчерашнего осмотра.

Вот и пещера. «Ну, с богом!» — сказал себе. Ощупал карманы — сухари; сунул за пазуху пару свечей.

Поджав живот, заскользил по мокрому, тесному проходу. Вот где худоба пригодилась — лаз был точно скроен по его тонкой фигурке. В одном, наиболее узком горлышке, чуть не застрял. Истончился, вывернулся.

Лаз стал шире. Уже и на ноги можно встать.

Зуев зажег свечу, осторожно провел ладонью по осклизлой стенке. Сверху сыпались студеные капли. От крошечного огонька розово засветились ледяные сосули. Они были самой разной формы и величины. При неровном, пугливом свете сосули, казалось, плавают в полумгле. Зуев дотронулся до тонкой сосули, она стеклянно пала наземь. Над головой что-то прошуршало. Таинственный зверек острыми коготками вцепился в волосы. Вася смахнул зверька с головы. Свеча высветила на стене гнезда летучих мышей.

Зуев пошел вперед. Во впадинах стояла жгуче-холодная вода, набрал полные башмаки.

Пещера представляла собой небольшой круглый зал. В стены вкраплены сияющие камешки, ими же был забросан пол. Мерно и звучно сыпались сверху капли.

— Эге-ге-гей!

Пещера перековала его крик в гулкий отзвук.

Шурша крылышками, летучие мыши сорвались со стен.

— Кыш, кыш, — отмахивался Вася.

Дойдя до противоположной от лаза стены, поднял свечу выше. На него глядела свирепая, сияющая красноватыми буркалами рожа. Спустил огонек — рожа потухла. Надо же, как минералы изукрасили стену!

Зуб на зуб не попадал, вот-вот сам в сосулю превратится. Напихал в карманы камешки.

Вся поездка к пещере заняла меньше двух часов, в экспедиции никто не заметил его отсутствия. Лишь Соколов потягивался на крылечке ото сна.

— А я был в пещере, — сообщил Вася. — Вот бы поглядел!

— Чего я там не видал? — усмехнулся студент. — Врал бы меньше. В пещере он был…

Вася тихонько открыл дверь горницы.

— Можно, Петр Семеныч? — И выпростал из карманов камешки.

— Это что?