— Посвети фонариком, — попросил Аделола.

Я посмотрела вниз и, кроме голой спины Аделолы и нетронутой части крышки гроба, успела заметить промелькнувшие в луче света кости ног.

— Что за черт, Бен, заканчивай уже. — Бирн отшвырнул сигарету и начал расхаживать взад и вперед по краю ямы.

— Ты свети, не дергайся, — подал голос Аделола.

Бирн застыл на месте, но от возбуждения с трудом сдерживался.

Я стала допытываться дальше — от кокаина язык у него развязался.

— Она не упоминала о сексе с Джонстоном? О том, что подвергалась обрезанию? Не говорила, что у нее кровотечение? Не пыталась рассказать свою историю, которую вы обещали опубликовать?

— Ладно, угадала. Только об этом и зудела. Представляешь, открываю бутылку классного шампанского, ставлю музыку под настроение, чтоб сначала, значит, лэп-данс, а потом эту черную задницу поиметь, — и что? Она начинает меня доставать своими говенными проблемами. Нормально? Я ей объяснил, что оно мне не надо, пусть лучше делом займется. Она — в слезы. Велел заткнуться — ни в какую. Сказал, могу только пропечатать, что брат продал ее как шлюху. Так она на меня с кулаками полезла — ударить пыталась. Их, видишь ли, обоих депортируют, если узнают. Скатертью, говорю, дорога. Всех бы вас из Ирландии к такой-то матери.

Остатки крышки гроба с треском отвалились, но Бирну было уже не до того.

— Потом крик подняла по-настоящему. Я рот ей зажал, в глотку вцепился, а она вдруг обмякла и свалилась на пол. Говорят, нерв есть такой: нажмешь — и сердечный приступ. Никто ее душить не собирался, но она откинулась, и что было делать? Смотри, думаю, сука тупая, как ты меня подставила. Ведь жизнь загубишь. Мою жизнь. Я тебе рекламу сделать хотел, клиентов бы первоклассных завела… А ты мне вместо спасибо… Потом говорю себе: не суетись, Даррен, прорвемся. Затащил тело в ванную, обмозговал все. Понял, что можно ее на куски разрезать, и сойдет за ритуальное убийство. Почти получилось. Если б не африканер, толстяк из Донегола принял бы все за чистую монету.

Аделола выбросил из ямы обломки крышки под ноги Бирну.

Бирн заглянул в могилу.

— Ей-богу, Бен, не собирался я твою сестру убивать. Теперь все наружу вышло. Только дальше этих стен не пойдет. — Он огляделся. — Если можно назвать это стенами.

Он схватил кирку и свирепо уставился на меня.

— Сначала ты встряла между мной и потаскушкой Дейзи, а теперь несчастный случай хочешь на меня повесить.

Парень совсем свихнулся. Где же полиция? Телефон все еще был у меня в руке. Может, стоит позвонить Дойлу…

Прежде чем я отреагировала, Бирн с размаху ударил меня киркой по руке. Телефон вылетел и упал где-то сзади. От дикой боли в пальцах я, мыча, села на землю, засунув ладонь под мышку.

Бирн обошел могилу с поднятой киркой, готовясь нанести удар.

— Сейчас кое-кто составит старой леди компанию, — крикнул он Аделоле.

Я попыталась подняться, не удержалась и стала отползать от Бирна на боку, не спуская с него глаз.

— Здесь что-то есть, — крикнул Аделола. — У нее в руке…

Бирн сразу остановился и вернулся к краю могилы.

— Давай сюда! — рявкнул он, садясь на корточки, чтобы взять у Аделолы реликвию. — Что это? Больше ничего нет? Какого черта…

Как из воды кит, из ямы вынырнул Аделола, а убийцу его сестры подбросило в воздух. На мгновение показалось, что Бирн завис над открытой могилой — руки хлопали как крылья, ноги дергались как у пляшущей марионетки, а из горла вырывались булькающие звуки. Он болтался на острие лома.

— Нет, Бен, прекрати, не нужно! — Голос у меня хрипел. Спотыкаясь, я бросилась к Аделоле, чтобы помешать ему прикончить Бирна.

С чудовищной силой, как рыбак тяжелую добычу на остроге, упершись спиной в край ямы, Аделола удерживал Бирна на конце лома, который вогнал ему в горло.

Я вцепилась в правую руку Аделолы — твердую от напряжения, как стальная балка.

— Пожалуйста… прошу, не надо.

Бирн заскулил. Глаза его молили о пощаде.

Аделола сделал глубокий вдох и резко поддал лом снизу вверх еще раз. С той стороны, где на лицо Бирна падал лунный свет, показалось острие, проткнув шею насквозь. Даррену было уже не помочь. Конечности его несколько раз конвульсивно дернулись. Аделола выпустил из рук лом, и тело сползло в могилу.

Ноги подогнулись, и я села на землю, прислонившись спиной к высившемуся надгробию.

Аделола выбрался из ямы.

— Я должен был его убить, — сказал он, стоя рядом со мной. — За жизнь сестры пусть своей расплачивается.

Мне показалось, что ему хочется поговорить. Чистый сюрреализм — на краю разверстой могилы болтать с убийцей, когда неостывшее тело жертвы лежит рядом. Но выбирать не приходилось — я понятия не имела о психическом состоянии Бена. Знала только, что сама не в лучшей форме.