— И я так понял, — согласился Джонстон. — По словам Рональда Дэйвисона, в девятнадцатом веке здесь все перекопали, возможно, и под главным алтарем тоже.

— Насколько мне известно, найти ничего не удалось.

— Вот и ректор так сказал. А что, по-вашему, означает «in media chart»?

— «В центре клироса» — там, очевидно, где стояли скамьи для хористов, обычно между средокрестием и главным алтарем. — Я показала пальцем. — Прямо за тем надгробием. Еще одно место в церкви, где в Средние века хоронили влиятельных особ.

— Совершенно верно. Поэтому в конце письма мисс Дьюнан уведомила преподобного Эйлмера, что получила разрешение приходского священника быть похороненной на клиросе собора Святых Петра и Павла «cum sanctissimis». Как думаете, что она хотела сказать? Не уверен, что правильно понял смысл.

— «Cum sanctissimis» — «вместе с наисвятейшим», — перевела я. — Мисс Дьюнан хотела, чтобы ее похоронили не рядом, а вместе с самой священной реликвией. Думаю, я точно знаю, что она имела в виду. Реликвия, привезенная Робером де Фэ из Иерусалима, с течением времени стала известна как «главное сокровище» святилища. Но после того как в Каслбойн доставили новый ковчег, вопрос, который до той поры замалчивался, вышел на первый план: что обладает большей целительной и чудотворной силой — новая реликвия или образ Пресвятой Девы, византийская икона, как я теперь считаю? Когда в городе вспыхнула открытая конфронтация, реликвию и ковчег спрятали в безопасном месте.

В глазах Джонстона вспыхнул огонек, которого раньше не было.

— Но если ковчег поместили в склепе на кладбище Модлинс, то реликвия все последующие годы хранилась в семействе Дьюнан.

Я чувствовала, как забилось сердце, и уже знала, к чему все идет. С трудом удержалась, чтобы сразу не выпалить то, что вертелось на языке, глубоко вздохнула и собралась с мыслями. Джонстон терпеливо ждал. Он оставлял за мной право сказать главное.

— И Кэтрин, последняя в роду, попросила похоронить ее «cum sanctissimis» — завещая после смерти положить святую реликвию вместе с ней в гроб. Просьбу исполнили, и она унесла семейную тайну с собой в могилу — в буквальном смысле.

— Вы и правда умница. А как вы думаете, что представляла собой «самая священная реликвия»?

— Пожалуй, догадываюсь. Еще раз достаньте фотографии, объясню.

Я выбрала один из снимков статуи в развернутом виде.

— Скульптор изваял Деву в образе кормящей матери, вы видели. И когда она открывается, то здесь… — Я показала ему углубление и зажим. — Вот где должна была храниться реликвия, становясь как бы частью ее тела. Поэтому могу предполагать, что из Иерусалима в Каслбойн попала одна из самых сокровенных реликвий, связанных с Пресвятой Девой, — ее молоко.

— Не вижу оснований сомневаться в вашей правоте. — Джонстон наградил меня подобием улыбки. — Следующий вопрос — что делать дальше? — Он спрятал снимки в конверт.

Я знала, о чем он беспокоился.

— Ничего, — сказала я.

В знак согласия Джонстон кивнул. Решено — реликвия останется в могиле, вместе с Кэтрин Дьюнан.

Издали донесся автомобильный гудок, и он посмотрел на часы.

— Мне пора. Я заказал такси, чтобы ехать в аэропорт. Хочу только попросить об одолжении. Мне говорили, что, кроме Теренса, у вас работал брат той несчастной молодой женщины. Не откажите передать ему от моего имени… — Достав из папки конверт, он протянул его мне. — Это ни в коей мере не компенсация зато, что случилось с его сестрой. Просто я чувствую, что моя семья у него в долгу, и хочу рассчитаться. — Он насторожился. — Вы ничего сейчас не слышали?

Какой-то звук действительно был. То ли камень сверху сорвался, то ли ветка под ногой хрустнула. Но рыскавший в руинах ветер тут же его унес, и я ничего не успела разобрать.

Прежде чем Джонстон уехал, мы разыскали могилу мисс Дьюнан. Миновали надгробие, стоящее на пересечении продольного нефа с уже не существующим трансептом, [21] и в нескольких шагах позади него увидели на земле плоскую плиту. От других могильных плит, разбросанных поблизости, она отличалась лишь тем, что лежала точно в центре клироса. Лаконичную надпись высекли таким неглубоким шрифтом, что читалось с трудом.

Глядя на простой памятник в продуваемых ветром развалинах, я представила себе темное полированное дерево скамей для хористов по обе стороны нефа, чуть дальше за ними — яркое великолепие запрестольного образа, мозаичное стекло в трех готических окнах по восточной стене. Мгновение пронеслось, и витражи снова превратились в пустые глазницы, уставившиеся в пепельно-серое небо.

Мы уже собирались проститься, когда мне пришло в голову спросить Джонстона, зачем он встречался с Дарреном Бирном.

— Боюсь, он один из тех, кто пострадал по вине Теренса.

— Пострадал? Каким образом?

— Теренс занял у него деньги — сказал, что вот-вот отыщет необычайно ценный артефакт. Такое мошенничество было вполне в его духе, и я…

— Погодите, — не дала я ему закончить. — Бирн рассказывал, когда и как познакомился с вашим братом?