Ратха съела послед и легла, спеша передохнуть перед новой схваткой, возвещающей о подходе следующего котенка. Ждать пришлось довольно долго, и Ратха задремала, благодарная своему телу за эту передышку.

Ее разбудила схватка. На этот раз Ратха была готова, и вскоре второй котенок уже лежал рядом с первым. Третий выскользнул наружу почти без всякого усилия. Зато последний как будто вовсе не хотел приходить в этот мир, и после долгой борьбы выбрался хвостом вперед.

Ратха вылизала и растерла его, как и предыдущих, и вот уже дочка и три ее братца лежали рядком, сося молоко и пихая лапками материнский живот.

Усталая, измученная, но довольная, Ратха с наслаждением потянулась, лежа на боку.

Тень закрыла солнечный свет, падавший в отверстие логова. Ратха подняла голову. Запах Костегрыза хлынул внутрь. Но это больше не был запах ее супруга и товарища, нет, это был резкий и угрожающий аромат самца. Врага.

Ратха вздыбила загривок.

— Ратха? — окликнул ее Костегрыз. Она увидела его глаза, светящиеся перед входом в логово.

Но эти знакомые глаза теперь казались Ратхе голодными и жадными.

«Мои котята!» — подумала она, начиная шипеть. Он пришел убить и съесть ее котят!

Ратха вскочила, стряхнув с себя прильнувшие к ней рты и коготки. Она поднялась, чтобы защитить своих детей, но в то же время была потрясена своей неожиданной злобой. Умом Ратха понимала, что Костегрыз пришел увидеть своих детей, а не есть их. Но Ратха больше не была властна над своими чувствами, отныне они принадлежали не ей, а поколениям матерей, живших до ее рождения. Она задрожала всем телом, когда ужасная картина встала перед ее внутренним взором, затмевая все доводы рассудка — мертвый котенок, свисающий из окровавленной пасти.

— Ратха? — голос стал громче, глаза ближе.

— Не подходи! — зашипела она.

— Я хочу их увидеть, — сказал Костегрыз, протискиваясь внутрь. — Что с тобой такое?

Ратха оскалила зубы.

— Убирайся! — Она полоснула его когтями. Костегрыз вздрогнул и попятился. Вид у него сделался такой растерянный и несчастный, что Ратхе захотелось подбежать и утешить его. Но она не могла оставить своих котят и знала, что если Костегрыз сделает хоть шаг вперед, древняя ярость заставит ее броситься на него.

— Я еще не готова, — выдавила она, стараясь спрятать сжигающее ее бешенство.

— Я хочу посмотреть на них, — повторил Костегрыз.

Ратха шумно сглотнула.

— Костегрыз... — начала она, стараясь увидеть в нем своего супруга, а не кровожадного самца. У нее за спиной нетерпеливо запищали котята. Ратха суетливо обвила их хвостом и снова легла.

Костегрыз вышел, но продолжал смотреть на нее из отверстия входа.

— Ты проголодалась, Ратха? — ласково спросил он. — Сходить тебе за едой?

— Да, — с благодарностью отозвалась Ратха. — А когда вернешься, то, может быть, сможешь их увидеть.

Услышав его удаляющиеся шаги, Ратха опустила подбородок на листья и зажмурилась, вспоминая обиду и горечь в глазах Костегрыза. Она не могла объяснить ему, что случилось. Это был просто беспричинный страх... и все-таки, у него должна быть какая-то причина!

В племени самцы никогда не нападали на матерей и не поедали молодняк. Может, такое случается среди Безымянных? Котята завозились под животом у Ратхи, ища молоко. Они бодали ее своими головенками, их писк становился резким и требовательным. Ратха со вздохом сгребла их передними лапами в кучу и подтащила к сосцам.

«Какие они сильные! — с нежностью думала она. — Какие свирепые охотники вырастут из них!»

Она снова легла и уже погрузилась в сон, когда вдруг ее пронзила неожиданная мысль. Охота — не единственное, чему она сможет научить своих детей.

«Племени больше нет, — думала Ратха, подняв голову и глядя в темноту широко открытыми глазами. — Но искусство пастухов не утрачено, ибо я помню все, чему меня учили и смогу научить других. Разве Такур не говорил, что она могла бы стать лучшей пастушкой племени?»

Воспоминание об этом несло с собой не только боль, но и гордость. Ратха обнюхала котят. Она и ее детки смогут наловить животных в лесу, как когда-то делали их предки, а потом пасти их на лугах в долине! А когда котята подрастут, они создадут новое племя, вместо старого... Ратха могла бы научить и Безымынных, ведь держать свои стада гораздо выгоднее, чем жить набегами.

Прислушиваясь к тихому сосанию малышей, Ратха тихонько замурлыкала от удовольствия. Как много старых обычаев умерло на ее глазах, и она была причастна к э тому умиранию. Неужели изменение — это всегда смерть и конец?