— У тебя сонный голос, — проговорил он, цепляясь за свое рыцарство, — может, отложим осмотр до следующего раза?

Она отрицательно покачала головой — он почувствовал, как ее скула потерлась о его сосок. Он взмолился о крепости духа.

— Ты уверена?

Стефани скользнула рукой по его плечу и нежно обняла за шею.

— Я уверена. — Она высвободила вторую руку и тоже положила ему на шею. — Совершенно уверена.

Призывая на помощь оставшиеся силы, он покружил ее под звуки последнего аккорда и, когда музыка кончилась, снял ее руки со своей шеи. Легко держа их в своих, он сказал:

— Тогда — ко мне, — и попытался улыбнуться.

Стефани осматривала широко открытыми и все же ничего не видящими глазами гостиную в квартире Макаллистера. Она подошла к огромному, во всю стену, окну с видом на город; необыкновенная панорама, но ее мысли были заняты Макаллистером, который на кухне варил кофе.

Она ждала, что он предложит ей выпить, но он этого не сделал. Кофе, сказал он твердо, и она не возражала. В конце концов, она уже выпила бокал — или два? — во время ужина.

Стефани предполагала, что волнение ее уляжется, когда они выйдут из помещения в морозную мартовскую ночь. Но оно только усилилось. Она замирала от предчувствий и испытывала очень странное ощущение, что идет по сияющему розовому облаку.

Она понимала, на что согласилась… Но больше не могла себя контролировать в том, что касалось Макаллистера. Все возражения, когда-либо появлявшиеся, теперь были сметены возникшим и разраставшимся в ней, пока они танцевали, желанием.

— Стефани?

Она обернулась. Хозяин квартиры входил в гостиную, неся по голубой чашке в каждой руке. Он снял пиджак и бабочку и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Стала видна темная поросль волос на его груди.

— Замечательно, — вздохнула она, подходя к нему.

— Аромат?

— И это тоже. — Ей показалось, что он сглотнул. Потом шагнул в сторону, к кофейному столику перед мраморным камином, и поставил чашки.

Когда он повернулся, она была прямо за ним. Ее глаза решительно блестели, отчего сигнал «Тревога» зазвучал громче в его мозгу.

— Как ты любишь кофе? — Он пятился в направлении кухни. — Сливки, сахар?

— Черный, — ответила она.

— Я… извини меня, поищу сахар… — И он сбежал. В кухне он принялся перетряхивать первый попавшийся шкаф. Сахар, бормотал он, где же, черт возьми, сахар… Не то чтобы он был ему нужен — просто было необходимо спрятаться от нее…

— Ты ведь пьешь без сахара. — Он повернулся.

Стефани стояла, опираясь на дверной косяк. Она сморщила свой очаровательный маленький носик. — Но со сливками.

— Ты права. Я… не кладу сахар… регулярно… в мой кофе. Но иногда, вечером, когда я чувствую себя… ну… истощенным, что ли, я кладу сахар, чтобы… восстановить энергию. — Он молол ерунду, и прекрасно понимал это.

Она проплыла к нему через кухню. Проплыла — единственный способ описать то, как она приближалась. Она сняла туфли, и сейчас ее ноги в чулках не издавали ни звука на кафельном полу. Ее бедра раскачивались так возбуждающе, что все его попытки контролировать реакции своего тела были просто смеху подобны. Она остановилась прямо перед ним и, дотянувшись, захлопнула дверцу шкафа.

— Я думаю, нам не стоит волноваться по поводу уровня твоей энергии, — мягко сказала она, откидывая обеими руками волосы с лица. Она подняла свои губы к его губам и опустила веки. Глаза ее затуманились. Выражение ее лица было таким страстным, а губы жаждали поцелуев… Возьми меня! Она не произнесла этих слов. Это было и не нужно.

Он хотел ее больше, чем чего-либо в жизни. Он хотел схватить ее, обнять и покрыть поцелуями. Отнести в свою кровать.

Он зевнул — широко и шумно… намеренно, конечно. Но он молился, чтобы это ее убедило. И сделал преувеличенно сонное лицо.

— Боже, — пробормотал он, потирая затылок, — я устал, Стеф, мне придется сократить нашу вечернюю программу. Если я не отвезу тебя домой сейчас, я засну за рулем.

Он старательно избегал ее глаз, чтобы она, не дай Бог, не прочла по ним, что он едва сдерживает свою страсть.

Какое-то мгновение ее лицо ничего не выражало. Он знал, что изумил ее.

Он ее отвергает…

Стефани непонимающим взглядом уставилась на Макаллистера. Она пребывала в полной уверенности, что, когда он приглашал ее сюда, их цель была одна и та же. Переспать.