— Хорошо, — сказал маршал, — через два дня доложи генералу Бондаренко, как идут дела.

Во время доклада были мрачные и смешные эпизоды. Например, когда я раскрыл блок гироскопов, там оказалась вода. Я напомнил удивленному маршалу, что «Сейбр», с которого сняли прицел, какое-то время пролежал под водой в Корейском заливе. Один из генералов подошел к прицелу, сунул в блок прицела палец, очень выразительно облизал его и доложил:

— Так точно, товарищ маршал! Действительно морская вода. Она соленая.

Маршал усмехнулся и сказал:

— А может быть, это какой-нибудь китаец написал туда?

Все посмеялись, и практически на этом визит был окончен.

На следующее утро на Чкаловской мне удалось восстановить дальномер. Для этого потребовалось только соединить разъемы двух блоков отдельными проводами, так как соединительные кабели китайцы с самолета снять не смогли. Дальномер заработал, все было в исправном состоянии. В функциональном назначении каждого блока дальномера разобраться было несложно: передатчик, приемник и так далее. Непонятным оставалось лишь назначение одного маленького двухлампового блока в передатчике. На мое счастье, рядом оказался специалист, знающий английский язык, который прочитал на этом блоке его название — «full proof», то есть «защита от дураков»: этот блок был поставлен, чтобы кто-нибудь по невежеству не включил на передатчик высокое напряжение раньше, чем прогреется магнетрон.

Через полтора часа мы уже были на крыше нашего корпуса и определяли дальность действия дальномера по случайным самолетам, совершающим взлеты и посадки на Чкаловском аэродроме. Уверенная дальность действия радиодальномера получилась не менее 2500 метров.

На следующий день из Ногинска прибыла группа испытателей, специалистов по прицелам. С большим неудовольствием они начали знакомиться с прицельной частью. Надо сказать, что обстановка в то время, в конце 1952 года, была сложной. Ни в коем случае нельзя было хвалить иностранное и говорить, что оно лучше нашего, советского. В противном случае вас могли обвинить в преклонении перед иностранщиной или космополитизме. Это, конечно, накладывало отпечаток на поведение чересчур осторожных вооруженцев.

Вдобавок ко всему кто-то уронил плоскогубцы и вдребезги разбил ту самую стеклянную трубочку, за которую маршал обещал нам головы оторвать. Тут они, как солдаты в строю, развернулись кругом и заявили, что прицел никакого интереса для Военно-воздушных сил СССР не представляет, и уехали восвояси.

Нужно сказать, что эти военные специалисты были марионетками в руках руководителей КБ авиавооружения, которым не хотелось признавать, что какая-то система может быть лучше той, что делали они. И они соответствующим образом настроили ногинских специалистов.

Через несколько дней в конференц-зале НИИ ВВС для высокого начальства было выставлено все оборудование истребителя «Сейбр». О прицеле AIC с AN/APG-30 должен был докладывать я.

В конференц-зале НИИ ВВС было выставлено оборудование с истребителя «Сейбр»: радиостанция, радиокомпас, радиовысотомер, прицел с радиодальномером и многое другое, снятое китайцами со сбитого «Сейбра». Прибыли представители ЦК КПСС и правительства — все как один солидные, круглоголовые, в одинаково серых пальто и шляпах. Им докладывали по каждой системе отдельно, причем все выступающие в один голос твердили, что американские системы не представляют для нашей авиации никакого интереса, боясь быть обвиненными в космополитизме.

Мой доклад руководителям и вождям об AIC с AN/APG-30 был принципиально иным. Я объяснил, что американский прицел на порядок лучше нашего аналога. Советский прицела АСП-3 КБ Харола, Спрогиса и Буяновера позволяет стрелять не дальше чем на 50—100 метров, то есть практически в упор. AIC же, благодаря особой конструкции, двум гироскопам и точному радиолокационному дальномеру AN/APG-30, обеспечивает стрельбу с расстояния до двух с половиной километров — в 40 раз большего, чем во время Великой Отечественной войны. Поэтому нужно немедленно копировать всю прицельную часть: по отдельности прицел и дальномер никакого смысла не имеют. На вопросы, которые мне задавали, я отвечал с явных позиций «космополитизма» и «преклонения перед иностранщиной».

После моего доклада представители власти удалились, а у оставшихся в зале сотрудников НИИ ВВС и Главного штаба волосы поднялись дыбом:

— Что ты наделал! Сказать во всеуслышание, что американская система лучше нашей на порядок! И ты думаешь, тебе это сойдет с рук! Такие высказывания могут повредить нашему общему делу!

Но не прошло и нескольких дней, как, ко всеобщему удивлению, вышло постановление правительства о копировании AIC с AN/APG-30. Прицел AIC поручили копировать ОКБ Харола, Спрогиса и Буяновера, а радиодальномер AN/APG-30 — тому самому НИИ-17, в котором работали Гальперин, Марголин, Штейншлейгер и др.

Спустя несколько дней локатор AN/APG-30 был установлен на самолете ЛИ-2 летно-испытательной базы НИИ-17 в Сукове. В полетах специалисты НИИ-17 установили, что дальность действия станции APG-30 составляет всего 800 метров [2] , а не 2400 метров, которые я намерил на Чкаловской, работая по случайным самолетам, совершающим взлеты и посадки на Чкаловском аэродроме. Меня тут же обвинили в том, что я завысил параметры APG-30, допустив грубейшие ошибки. Это обстоятельство подогрело вооруженцев из Ногинска, и они вновь заявили, что американский прицел не представляет никакого интереса, попутно заметив, что Мацкевич перехвалил прицел AIC и явно проявил преклонение перед иностранщиной и космополитизм.