Весь персонал больниц переводился на казарменное положение, в них предельно увеличивалось число коек, назначался комиссар и некоторое количество военных врачей и медсестер, знакомых с спецификой лечения ранений. Это создавало дополнительные трудности, в которые не всегда вникал особый отдел Приморской армии.

Так, 10 октября Соколовский сообщил в докладной записке начальнику Особого отдела армии, что «военврач 3 ранга Редькобородый Иван Макарович, отпущенный в город из госпиталя при санатории ВЦСПС, обратно в госпиталь не вернулся. Разыскать его в городе по месту жительства ул. Чичерина № 37 не удалось.

Ст. операционная сестра того же госпиталя при санатории ВЦСПС Юрченко Мария Ивановна самовольно 7 октября ушла из госпиталя и до сего времени не вернулась. Разыскать ее также не удалось».

Соколовский просил принять меры к розыску пропавших и в случае необходимости привлечь их к ответственности. Начальник Особого отдела армии понял его просьбу весьма своеобразно и наложил на докладную записку резолюцию: «Надо разыскать и шлепнуть» [135] .

В конечном итоге большинство одесских лечебных учреждений вошли в госпитальную базу Одесского оборонительного района. Ежедневно в эти медучреждения поступало от 800 до 1200 раненных бойцов и жителей города.

Санитарный отдел Приморской армии был пополнен многими видными медиками, которые по разным причинам не были эвакуированы из города. Армейскими медиками стали профессора Лысенков, Коровицкий, Курышкин, Шевалев, Целлариус, Харо, Корец, Венжер и другие. Профессор Коздоба, бывший членом Одесского обкома партии, стал ведущим хирургом самого крупного из госпиталей, развернутого во 2-й рабочей больнице [136] .

Профессор Кофман, работавший на кафедре общей хирургии Одесского мединститута, стал главным хирургом Приморской армии. Этот незаурядный человек и крупный ученый, имевший опыт военно-полевой хирургии (во время финской войны ему уже пришлось стать военным врачом, тогда он был старшим хирургом стрелкового корпуса), сделал необычайно много не только для одесской, но и вообще для отечественной военно-полевой хирургии, поэтому о нем стоит рассказать подробнее.

В кратчайшие сроки он организовал в Приморской армии систему помощи раненым с четким перечнем объема помощи на каждом этапе. Кофман ввел в одесских медсанбатах и госпиталях метод поточной хирургии. Метод этот, используемый при недостатке врачей-хирургов с высокой квалификацией, оказался незаменимым в специфической обстановке Одесского оборонительного района, когда во время крупных контрударов и при отражении массированных наступлений противника в один день иногда медицинская помощь требовалась тысячам раненых. В условиях поступления большого количества пациентов с тяжелыми ранениями более опытные [137] хирурги, переходя от одного операционного стола к другому, выполняли наиболее сложные элементы операций, а их менее опытные коллеги — более легкую часть.

Кофман создал в Одессе, а впоследствии и в Севастополе, курсы для санинструкторов и санитаров по оказанию первичной хирургической помощи, что значительно повысило выживаемость раненых при их эвакуации с передовой.

В невероятно трудных условиях, в которых находилась Приморская армия все время своего существования, Кофман успевал заниматься не только практической и организаторской, но еще и научной работой. За год войны он написал 8 научных работ по различным вопросам военно-полевой хирургии, разработал методические указания для полковых врачей, упрощенную технику производства многих неотложных операций, изложенную им в брошюре «Замечания по организации и технике первичной обработки ран в войсковом районе», изданной в Одессе санитарным отделом Приморской армии, под его руководством был подготовлен изданный в Москве в 1943 г. сборник «Военная медицина в условиях обороны Одессы и Севастополя».

К сожалению, Валентин Соломонович Кофман не дожил до победы. Во время эвакуации Севастополя он, отдав свой пропуск на самолет военфельдшеру Кононовой, только что родившей ребенка, остался с неэвакуированными бойцами и ранеными Приморской армии, добровольно разделив их судьбу, и погиб на мысе Херсонес.

Для обеспечения хирургического лечения тяжелораненых, поступавших в больших количествах, еще 25 июля, во время боев на Днестре, в городе была создана станция переливания крови, к которой были прикреплены более 18 тыс. добровольных доноров. Ежедневно кровь сдавало около 500 человек. Таких объемов хватало для производства сложных операций, но для возмещения кровопотери у тяжелораненых его было недостаточно, и в госпиталях в массовом порядке применялись кровозамещающие жидкости.

Большое количество квалифицированных гражданских медиков, работавших под руководством военных врачей, и достаточное количество имевшихся в городе и доставлявшихся в него медикаментов и инструментов позволило возвращать в строй до 75 % раненых, при низком количестве заражений крови, инфекционных осложнений и ампутаций.

Но даже при хорошо налаженной работе по приему и лечению раненых одесские госпитали не могли обеспечить всем тяжелораненым необходимое им длительное лечение. Для сохранения пропускной способности госпиталей, даже несмотря на то, что значительное количество раненых удавалось вернуть в строй, было необходимо практически ежедневно эвакуировать из госпиталей примерно такое же и даже большее количество раненых, чем то, которое в них ежедневно поступало.

Поэтому каждую ночь к разгрузившимся в Одесском порту судам, которым надлежало до рассвета покинуть гавань, подьезжали автобусы и грузовики автороты санотдела Приморской армии и дневной конвейер, когда по сходням и трапам сносили ящики с различными грузами для осажденного города, сменялся ночным, когда на корабли непрерывно заносили носилки с ранеными. За одну ночь из города успевали вывезти одну-две тысячи раненых. Своеобразный «рекорд» был установлен 18 сентября, когда было эвакуировано 2719 человек. В целом санитарной службе армии удалось обеспечивать эвакуацию из города фактически каждого тяжелораненого в течение двух недель с момента его поступления на лечение.