— Обычная пригородная дыра. Несколько домов и, как говорится, лесок да песок.

— Сразу видно, что вы давно там не бывали. Подлешная здорово расстроилась. Много красивых вилл. И живут там интересные люди: художники, литераторы, врачи…

— И разнообразные комбинаторы, купающиеся в неизвестно как заработанных деньгах.

— Есть и такие, — согласился полковник, — как, впрочем, и в любом ином месте.

— В Подлешной их, пожалуй, особенно много.

— Ничего удивительного: местность красивая, здоровая и тихая. Близко от Варшавы: полчаса электричкой, а на собственной машине — и вовсе минут двадцать. У кого денежки водятся, те и строятся там. Есть, конечно, и комбинаторы, но большинство жителей наверняка честные люди. Я лично очень люблю Подлешную.

Майор промолчал, но комендант, ничуть этим не смущенный, продолжал:

— Я думаю, вам понравится в Подлешной.

— Спасибо, но у меня нет денег на виллу, и потом, я не намерен расставаться с Варшавой. На Рашиньской мне совсем неплохо живется.

— Я и не предлагаю вам навсегда расстаться со столицей. Просто в Подлешной климат целебный, а ведь вы болели, и тяжело болели.

— Знаю, что болел и даже побывал неподалеку от Подлешной, в местечке, которое называется, точнее, называлось, «Творки» [1] . Вы это хотели подчеркнуть?

— Оставь, Бронек. Я вовсе не это имел в виду. — Комендант отбросил официальный тон: перед ним был старый друг, еще со времен оккупации.

— Все вы считаете меня чуть ли не сумасшедшим.

— Опять за свое. Я к тебе всей душой, а ты даже не хочешь выслушать.

— Прошу прощения, пан комендант.

Полковник пожал плечами.

— Сидишь тут над своими бумажками, как барсук в норе, а я хочу тебя вытащить. Уверен, что Подлешная тебе подойдет.

— Как это — подойдет?

— Ну… я бы назначил тебя туда, временно, конечно, комендантом местного милицейского поста.

— Что, не хватает сержантов на эту должность?

— Хватает, конечно. Но мне кажется, в создавшейся ситуации ты бы подошел больше.

— Я уже совсем никуда не гожусь! «Майор непригодный», как меня тут называют. — Голос Неваровного дрогнул. — Даже в отделе статистики я вам надоел. Спасибо, что хоть представляете меня на должности капрала в Подлешной, а не каким-нибудь сторожем в доме отдыха, например в «Мазурском дворе» под Элком.

— Ох, Бронек, Бронек! С тобой надо иметь адское терпенье!

— Скажи прямо: я тут лишний, и пора мне убираться ко всем чертям.

— Я даю тебе самую ответственную работу, которая есть сейчас в управлении, а ты брыкаешься.

— Хороша ответственная работа! Четыре человека в штате, и следи по субботам, чтобы никто драки на станции не устроил.

— Ты что, Бронек, ничего не слышал? Газет не читал?

— А что я должен был слышать?

— Комендант милицейского поста в Подлешной был позавчера убит. Преступник не найден. Завтра похороны. Все только об этом и говорят.

— Что-то такое болтали девицы в моей комнате. Говорили об убийстве какого-то Краковяка, но я не слушаю чужие разговоры.

— Не Краковяка, а Квасковяка. Так звали беднягу. Его нашли позавчера утром в лесочке, там, где кончается улица Розовая. Убит ударом по голове. Вероятно, топором или ломом.

— Что установило следствие?

— Немного. Лишь время преступления. Врач определил, что Квасковяка убили между половиной пятого и половиной шестого утра. Тело было найдено в шесть, а жена сержанта сказала, что муж вышел из дому около четырех.

— Так рано пошел на работу?

— Пожалуй, нет. Если не было дежурства или еще каких-нибудь дел, он приходил туда около семи. Перед работой обычно заходил на станцию купить газету и проверить, все ли там в порядке. В Подлешной вокзал — своеобразный центр. Там все встречаются. Там же чаще всего случаются скандалы и кражи. Милиция внимательно следит за этим местом, особенно утром и вечером, когда люди едут на работу и возвращаются домой.

— Зачем же он вышел из дому так рано?

— Вот этого-то мы и не знаем. Его жена твердит, что в последнее время Квасковяк очень часто выходил из дому около четырех утра и через час возвращался. Что делал в это время, об этом он никому не говорил.

— Оружие у него взяли?

— Нет. При нем не было, оружия. Он вышел в тренировочном костюме.

— Занимался спортом?

— Нет, нет.

— Тогда почему же он был в тренировочном костюме?

— В этом деле довольно много вопросов, на которые мы не можем ответить, — сказал полковник. — Нам известно, что бывший комендант поста в Подлешной всегда выходил из дома в тренировочном костюме. Если шел дождь, то накидывал плащ. Возвратившись, брился, завтракал, надевал мундир и шел на службу.