Ученому не удались бы маршруты, которые далеко не всякому по силам повторить и в наши дни, во всеоружии технических средств конца XX века, не будь у него такого друга и помощника, как Ваганов, таких выносливых спутников, как сибирские казаки. И став уже академиком, вице-президентом Русского географического общества, Александр Федорович писал:

«Теперь, когда годы разнообразной столичной жизни пронеслись над приключениями тогдашнего нашего странствования, об этих товарищах моих в самом трудном из похождений в моей жизни я могу повторить: во всем свете едва ли можно еще найти такую находчивость и проворство во всех едва воображаемых напастях нагой пустыни, как в народном характере простого русского человека».

Заслуги путешественника были признаны во всем мире. Географическое общество в Лондоне присудило ему свою высшую награду — золотую медаль.

Первым среди ученых Миддендорф упомянул о месторождении каменного угля на небольшом расстоянии к востоку от Енисея. Картами, составленными при его путешествии по Таймыру, пользовались топографы и геологи, отправившиеся позднее на разведки богатств тундры.

Эти поиски привели, в частности, к открытию сокровищ Норильска — вот почему большой портрет Александра Федоровича Миддендорфа висит в норильском музее среди портретов тех очень немногих людей, которые еще в давние годы откликались на зов неведомого Таймыра.

Летом 1944 года я по заданию Советского Информбюро вылетел в Норильск.

Цель поездки — написать для зарубежной печати несколько очерков об этом промышленном поселке, фактически уже превратившемся в значительный город. Задание могло показаться странным. В военные годы печать не упоминала о Норильске. Во всяком случае, я не нашел о нем ни строчки. Но, может, торопясь с вылетом, не очень внимательно просматривал газетные подшивки.

Командировка была косвенно связана с поездкой по Сибири тогдашнего вице-президента США Генри Уоллеса. Он занимал этот пост в правительстве Франклина Рузвельта.

Уоллес, которого сопровождала группа журналистов, побывал преимущественно в южных районах Сибири. Не помню полную программу его путешествия. Похоже, ее составили не вполне удачно.

Среди сопровождавших вице-президента журналистов были противники рузвельтовского внешнеполитического курса. В американской печати появились тенденциозные статьи о Сибири. Серые, деревянные города, тяжелый женский труд, бараки, времянки цехов, в которых свищет ветер…

Все это действительно было в те трудные годы. Но ведь действовала на полный ход и мощнейшая индустрия. Были заводы-гиганты, которые позволили Сибири в самый трудный 1942 год дать стране и фронту почти треть всего чугуна и стали, свыше трети угля, около половины кокса. Броня Кузнецкого комбината защищала каждый третий советский танк.

Однако при желании можно было и не «увидеть» всего этого.

Думаю теперь, что в противовес писаниям недобросовестных журналистов и возник замысел серии очерков о Норильске. Само существование города в Заполярье к тому времени не было тайной, но иностранная печать имела о нем смутные представления. Меня предупредили, что корреспонденции предназначаются для рабочей, профсоюзной печати. Это небольшие газеты. Надо «втиснуть» каждый очерк в две-две с половиной страницы.

Представительство Норильскстроя находилось в Красноярске. Полет туда из Москвы с ночевкой в пути занял почти двое суток.

Позвонил прямо из аэропорта. Удача: начальник строительства Панюков находится в Красноярске, но послезавтра улетает к себе в Норильск. Если хочу его увидеть, не должен терять ни минуты.

В представительстве чувствовалась «солидность фирмы»: подчеркнуто деловой ритм, подтянутость. Стройкой комбината и города занимался Народный комиссариат внутренних дел. Панюкову уже доложили обо мне. Через десять минут я был у него в кабинете.

Ожидал увидеть молодцеватого генерала в полной форме. За столом сидел немолодой, усталый, вполне гражданского вида человек в обычном сером костюме.

Я представился и протянул удостоверение. Панюков прочел вслух: «…поручается организация литературного материала для отдела печати Советского Информбюро».

Обратил внимание на очень размашистую, крупную подпись красным карандашом:

— Так, значит, Лозовский теперь заместитель начальника Совинформбюро? Тот самый, что был после революции генеральным секретарем Профинтерна? Но ведь он — заместитель наркома иностранных дел. В Совинформбюро, выходит, по совместительству. Знавал его когда-то. Чем же могу вам помочь?

Я в нескольких словах объяснил задание.

— Для заграничной печати? — удивился Панюков. — В нашей не пишем, а туда — можно? Мы ведь предприятие особое. Работаем для фронта. О чем же вы будете писать?

— О людях. О покорении вечной мерзлоты. О самом северном в мире городе.

— Ну, Москве виднее. Что не надо, не пропустит. Как я понимаю, нужно только позитивное. Вы в здешних местах раньше бывали?

Узнав, что я видел Норильск в тридцать шестом, Панюков одобрительно закивал.