Шрифт:
– Эй!
– кричит Ник.
– Кто здесь?
Тишина. Наверху - ничего. Ни звезд, ни облаков, ни Луны. Просто тьма. Надо идти. Надо поскорее преодолеть этот кажущийся бесконечным отрезок пути. Ближайшая полоса света приближается. Шаг, другой - и Ник зажмуривает глаза от нестерпимого сияния. Но любопытство - или страх неизвестности?
– пересиливают, и он приподнимает веки.
Солнце. Оно висит в безоблачном небе. Щебечут птицы. Качает ветвями старая липа. Под ногами - трава. Обычная, сорная трава - одуванчики, подорожник, мятлик. Справа - бензозаправка за ядовито-зеленым цементным забором. На заборе граффити - изображение улыбающейся рожицы и наползающие друг на друга буквы «smile», выполненные в обычной манере уличных художников. Слева - дорога, новенький рекламный щит с предложением покупать газонокосилки какой-то немецкой фирмы и деревья.
Ник смотрит вперед. Там колышется уже знакомая золотистая пелена. Третий слой. Сквозь него просматриваются сверкающий синими стеклами павильон автостанции и больничные корпуса. До них вроде бы рукой подать, но это только кажется - судя по карте, которую вручил им Филатов, до РКБ еще топать и топать.
Шаги позади звучат все отчетливее. Кто-то идет за ним. Идет и молчит. Кто это? Юсупов, Хал, Эн, Цапко? Но они остались там, возле тягача, у золотистой стены, отгораживающий этот невозможный мир от мира нормального, если можно называть нормальным первый слой червоточины, слой, в котором всего лишь звучат звуки умершего города.
Где-то капает вода.
Солнечный свет меркнет. Снова мрак. Переход такой резкий, что Ник невольно разводит руки в стороны, чтобы не потерять равновесия и не упасть.
Шаги все ближе. Нику становится страшно. Где он? Что происходит? Он резко оборачивается и видит, как полосу света пересекает чья-то размытая тень. Это тот, кто идет за ним.
– Стой! Ты кто?
– крик вязнет в темноте, слова звучат глухо, незнакомо, словно их произнес кто-то другой.
Ноги вязнут, приходится вытягивать их и идти дальше. Нет, не идти - бежать! Быстро бежать прочь от этих шагов, от тьмы, от света, от невозможной жути. Бежать, как бегут от хищников звери, как бегут дезертиры на поле боя, спасая свои жизни.
Где-то капает вода.
Ник снимает с плеча автомат. Он знает - бежать нельзя. Неизвестно, что ждет его впереди. Один поспешный шаг, неверное движение - и всё, конец. Какая-нибудь яма без дна, вроде той, в которую провалился Бабай, каменные иглы, плазменные шары, живые деревья, мягкие стены, падающие бетонные плиты…
Ник вспоминает, как погиб Бабай. Он шел первым, ощупывая дорогу филатовскими вилами. Шел и говорил что-то об усталости, о том, как ему все надоело. Еще успел сказать про дом, который хочет построить на берегу Волги, на холме. А потом резко залаял Камил, и Бабай исчез - только бурьян зашумел. Они бросились вперед и застыли на краю круглой дыры метра три в диаметре. На дне ее колыхался фиолетовый кисель. Из киселя торчал черенок вил. Хал ухватился за него, дернул, но что-то вырвало вилы из его рук и утянуло вниз.
Они кричали, совали в яму ветки, потом Юсупов сбегал и подогнал тягач. Буксировочный трос ушел в кисель весь, целиком и повис, не достав до дна. Тогда Ник кинул туда камень. Звука удара никто не услышал. После этого он велел всем оставаться у машины и двинулся на разведку…
Затвор автомата лязгает с таким звуком, как будто это челюсти фантастического робота-трансформера из старого фильма. Ник поворачивается, поднимает оружие.
– Стой! Назовись! Буду стрелять!
Шаги умолкают.
Где-то капает вода.
Ник начинает пятиться - ноги опять засасывает. Задрав ствол в воздух, он нажимает на спусковой крючок. Звук выстрела бьет по ушам, голова отзывается нестерпимой болью. Гильза с отчетливым чавканьем поглощается ожившей землей.
– Следующий выстрел - на поражение!
– чеканит Ник, морщась - в висках бьют кузнечные молоты.
Тихо.
Почти.
Где-то капает вода.
Ник поворачивается и прибавляет шаг. Вторую полосу света он проходит с закрытыми глазами - и снова слышит позади шарканье.
Идет. Этот неизвестный все так же идет за ним. Он не испугался выстрела и грозных окриков, он не свернул, не отстал. Он преследует Ника. Гонится за ним. Надо стрелять. За прожитое в этом новом мире время Ник хорошо понял, буквально печенкой уяснил простое правило, закон неизбежности: стреляющий первым остается живым.
Но Эн, остальные? Вдруг это все же они, вдруг проклятая червоточина играет с ним, как с котенком, подставляя друзей? Сейчас он выстрелит - и всё…
– Сволочь!
– Ник чувствует, что сейчас заплачет, заревет, как в детстве - от обиды, от безысходности, от неумения принять правильное решение.
Сжав автомат двум руками, он бежит туда, где капает вода - наобум, наугад, уже не думая об опасности.
Свет, тьма, свет…
Резко остановившись, Ник оглядывается. Это совсем другое место. Нет, золотистое сияние, павильон автостанции и корпуса РКБ никуда не делись, вон они, впереди. Но вокруг теперь пустырь, заросший чертополохом и лопухами. В стороне, в нескольких метрах - бетонная плита и ржавый канализационный люк посредине. Ник подходит, ногой пробует плиту - твердая. Встав на нее, он опускается на одно колено, как учили в армии, вскидывает автомат и ждет.