Но дальше их ждало открытие.

Оказывается, вовсе воспитательница и не ошиблась.

На прогулке после полдника она громким голосом, не таясь, рассказывала о происшествии нянечке и взахлеб хвасталась, как успешно ей удалось припугнуть нарушительниц.

– Так и сказала: кто выпил духи – умрет, – заливалась смехом изобретательная женщина.

– А им, глядь, хоть бы что, как об стенку горох, – неодобрительно косясь на живых-здоровых виновниц страшного преступления, поддакивала нянька.

Девочки пораженно переглянулись.

– Так это она врала, специально, – догадались обе одновременно.

Саша ощутила что-то очень жесткое и тяжелое под сердцем. Наверное, камнем сжалась ее душа. Души ведь к людям приходят из вечности, где нет возраста и времени. Они уже умеют болеть от стыда и гадливости перед своими и чужими проступками, даже если человек, в котором живет душа, еще мал и названия грехам дать не умеет.

Чтобы как-то избавиться от гранитного холода, Саша вполголоса внятно произнесла:

– Знаешь, по-моему, Лидия Ивановна – дура.

Это было самое плохое слово из всех, что она тогда знала. Услышав его как-то, Танюсенька шлепнула свою золотую девочку по губам и еще долго была сердита. Однако сейчас именно это слово должно было быть произнесено. Камень с души свалился.

Лидия Ивановна тем временем усаживала детей в кружок: наступало время чтения вслух. Воспитательница, очевидно, до сих пор была вдохновлена своей королевской речью и решила придерживаться столь эффективно выбранной днем тематики.

– Великий русский писатель Лев Николаевич Толстой, – торжественно и внятно объявила она, как ведущий цирковое представление.

Казалось, сейчас из-за ее спины покажется крепенький старичок в подпоясанной рубахе и с окладистой бородой и что-нибудь послушно продекламирует, как они это делали на утренниках.

После значительной паузы, видя, что писатель не хочет появляться, воспитательница так же громогласно и многозначительно произнесла:

– «Рассказы для детей».

Вновь слегка помедлив, она с наслаждением приступила к чтению рассказа про то, как папа недосчитался слив и пообещал своим детям, что съевший вместе со сливой косточку умрет. Бедный мальчик, сынок изобретательного папы, конечно, поверил и в смятении душевном объявил, что косточку не съел, но бросил в окошко.

Покончив с назидательным рассказом, воспитательница победно и выжидающе посмотрела на детей, и те, мгновенно поняв, что от них требуется, дружно рассмеялись.

Необыкновенно сблизившиеся за этот день девочки восприняли услышанное несколько иначе.

– Лев Толстой – тоже дурак, – с эпической мрачностью произнесла подружка, возвращаясь к прерванному чтением разговору о Лидии Ивановне.

– Нет! Он – злой, – уточнила справедливая Саша, боясь обидеть самым бранным словом великого русского писателя.

Но на этот раз подруга не сдала своих позиций и к высказанному ранее мнению упрямо добавила еще кое-что.

– Он детей своих не любит, – пророчески гудела она, сама того не ведая повторяя обвинения бедняжки Софьи Андреевны, супруги Льва Николаевича, которые она не раз бросала в суровое лицо почтенному классику во время тяжких семейных ссор.

А на следующее утро на дачу приехала Танюсенька с большой банкой клубники, присыпанной сахаром, чтобы ягоды лучше выдержали дорогу, огромным душистым яблоком и красочно оформленной книгой уже знакомого девочке и близко к сердцу принятого Льва Николаевича Толстого – «Рассказы для детей».

– Не надо, нам уже читали, – отодвинула от себя творение титана мировой литературы Саша, поедая клубнику.

Тетя, счастливая, что ее все-таки пропустили на дачу в неродительский день, даже не удивилась необычному равнодушию своей девочки к печатной продукции, сунула книжку в сумку, продолжая рассказывать о причине неожиданного приезда:

– Сидела целый вечер в тоске и тревоге, все казалось, что ты меня зовешь…

«Значит, услышала», – совсем даже не удивлялась девочка и ближе жалась к своей дорогой, единственной.

Этот короткий жизненный эпизод стал важной вехой.

После него Саша знала, что и после смерти жизнь продолжается.

Серьезное потрясение (а оно было действительно серьезным) подсказало раз и навсегда: не верь чужим словам, пока сама не убедишься в их правдивости.

И самое главное: отныне она никогда не рассчитывала на милость и снисхождение тех, от кого так или иначе зависело ее земное существование.

Конечно, формулы пришли много позже, где там ребенку в пять лет создавать афоризмы. Но знание «не жди пощады и не верь чужому» было прочно заложено в фундамент ее представлений о мире именно благодаря мудрой воспитательнице Лидии Ивановне с ее чарующими духами.