Из-за поворота выскочила бежевая «Волга». Наметанный взгляд Георгия сразу определил: превышение скорости. Чего, спрашивается, лететь сломя голову? День-то еще только начинается. Ох, уж эти лихачи!

Он поднял руку. «Волга», взвизгнув тормозами, остановилась в двух шагах от него. Водитель торопливо распахнул дверцу, выпрыгнул, подошел к инспектору.

— Я что-нибудь нарушил? Готов отвечать как положено.

Георгий был настроен миролюбиво: он уважал шоферов, которые не ворчат, что автоинспекторы только и ищут случая, чтобы к чему-нибудь придраться, понимают, что об их же безопасности печется милиция.

— Да нет, в общем-то, не очень, — улыбнулся он. — Просто не гоните так. Лучше приехать на пять минут позже, чем никогда. А дорога — сами видите, к тому же скользко сейчас, мокро, роса. Можете ехать.

И снова повернулся лицом к дороге. В утренней тишине отчетливо слышалось тяжелое, надрывное гудение. Георгий по слуху определил: идут несколько грузовых машин. Быстро идут. Тоже торопятся.

Хозяин бежевой «Волги» стоял рядом с ним и не уезжал. Мельком взглянув на него, Георгий удивился: лицо водителя выражало тревогу. Странно. Чего ему волноваться? Ведь инспектор поговорил с ним по-хорошему, просто предупредил, даже штрафа не взял. Ему бы сейчас поскорее в машину и — бога молить, что дешево отделался, что инспектор покладистый попался. А он стоит...

— Товарищ лейтенант, — заискивающе сказал водитель, — у меня что-то с тормозами, вы бы посмотрели, все-таки специалист. А то, неровен час, расшибусь. Я заплачу, сколько нужно. Посмотрите, пожалуйста.

— Это можно, — кивнул инспектор, — только никакой платы не нужно.

Он любил машины нежно и преданно, как отец коней. Еще юношей Георгий начал работать водителем троллейбуса в Кутаиси. Из троллейбусного парка и ушел в милицию шофером-милиционером. Потом стал инспектором РУД, одновременно учился заочно в институте, получил диплом инженера-механика. Автомобили были его страстью. Он готов был часами копаться в двигателях, перебирать коробки скоростей, вытачивать на токарном станке какую-либо деталь вместо пришедшей в негодность.

— Ну-ну, посмотрим, что у вас тут стряслось. — Он шагнул к «Волге». — Запомните, дорогой товарищ, первое правило: если хотите, чтобы машина вам хорошо служила, любите ее больше, чем свой сон. Оторвите от отдыха лишний час и отдайте этот час ей. У одного русского поэта — он танкистом на войне был — есть такие замечательные стихи: «Проверь мотор и люк открой: пускай машина остывает. Мы все перенесем с тобой: мы люди, а она стальная...» Здорово сказано, правда?

— Да, да, очень хорошо, — поддакнул хозяин «Волги». — Так вы посмотрите получше, я за ценой не постою...

Георгий не терпел суетливых людей. А еще больше — тех, кто вот так разбрасывался деньгами и посулами.

— Сказал, посмотрю, значит, посмотрю, — грубовато отрезал Георгий. — Сейчас машины пропущу и займусь.

— Я же спешу, товарищ лейтенант, сделайте побыстрее! Всех машин не переждать, их вон сколько ходит!

Но инспектор уже вышел на шоссе, поднял руку. Все четыре грузовика, следовавшие один за другим, остановились. Георгий потребовал у водителей путевые листы. Шоферы недовольно ворчали. Из кабин и кузовов спрыгнули на землю люди, окружили лейтенанта.

— Ну, чего смотришь? Давай скорей, не задерживай! Спешить надо, груз нежный, испортиться может!

В путевых листах значилось, что машины следуют С грузом мандаринов из Кобулети в Зестафони. Все было на первый взгляд правильно. Но Георгия удивило и насторожило одно обстоятельство: из Аджарии везут цитрусовые на обычную железнодорожную станцию. Для чего? Если бы везли в какой-либо промышленный город, в ту же, скажем, Чиатуру, было бы понятно. Да и вообще гораздо проще было отправить этот груз по железной дороге. И дешевле. Что-то тут не так. Погоди. От Зестафони идет трасса в Россию...

Он продолжал внимательно изучать путевые листы, вернее, делал вид, что смотрит их. На деле же прикидывал: как быть? Двенадцать человек — и он один. Задержать их будет не просто. Но и упустить нельзя.

Кто-то тронул его за рукав:

— Слушай, лейтенант...

Обернулся. Рядом стоял хозяин «Волги». Георгий досадливо отмахнулся:

— Да подождите вы! Сказал, — значит, сделаю.

— На тормоза — плевать! Другое сделай. — Мужчина заговорщически подмигнул, вытащил из кармана пачку десятирублевок. — Твои, тут пять твоих зарплат. Ты нас не видел, мы тебя не видели.

— Ах, вот как! Понятно. Мало даешь за мою совесть!

— Можно и прибавить, столкуемся.

— Вряд ли. Денег не хватит... Машины вынужден задержать до выяснения некоторых обстоятельств.

— Пожалеешь, лейтенант! — Хозяин «Волги» выдохнул это тяжело, с угрозой. — Нас все-таки тринадцать, раздавим в лепешку.

Георгий круто повернулся и пошел прямо на окруживших его людей. И такая непреклонная решимость была в его взгляде, что те безмолвно расступились. Лейтенант шагал к мотоциклу, ощущая на себе злобные, ненавидящие взгляды. Ему хотелось рвануться, бежать, казалось, что еще миг — и вонзится в спину чей-то нож. Но он заставлял себя идти ровным, размеренным шагом. И это мнимое спокойствие и уверенность подавляли тех, кто остался у грузовиков, внушали им страх перед этим одиноким человеком в милицейской форме.