— Что именно? — Он положил ручку и откинулся на спинку кресла.

— Что я не люблю тебя. Ты сказал…

— Я знаю, что я сказал. Но есть разница между нелюбящей женщиной и айсбергом. Айсберги угнетают мужчину. Они мешают ему выражать свою личность.

— Ох… Я не хотела…

— Я знаю, что ты не хотела. Но так вышло. Ты очень красивая, Оливия. К несчастью, мне не доставляет большого удовольствия необходимость плавить лед. Вот и все. Рассказ окончен.

И их брак заодно? Нет. Она этого не позволит. Да как он смел назвать ее айсбергом? Оливия спустила ноги с кровати и пошла к нему. Красная прозрачная ночная рубашка развевалась вокруг ее щиколоток как пламя.

— Хочешь сказать, что ты для этого недостаточно горяч? — съязвила она, отбрасывая волосы и соблазнительно спуская с плеч тонкие бретельки.

У Саймона раздулись ноздри.

— Придумай что-нибудь получше, Оливия, — негромко сказал он. Когда женщина оказалась совсем рядом, глаза Саймона стали странно пустыми и он со злобной улыбкой пробормотал: — Отлично. Итак, да здравствует Англия и род Себастьянов!

С этими словами он раздвинул колени, положил ладони на ее бедра и притянул Оливию к себе.

— У вас тут весело как на кладбище, — заметила Диана, заглянув в кабинет Саймона. — Что, фирма на грани финансового краха, мистер Себастьян? Или опять двоюродные одолели?

— Двоюродные? — Саймон снял ноги со стола и выпрямился в кресле. — Ты имеешь в виду Джералда?

— Нет, другую, Эмму. Если бы это был Джералд, вы бы сказали "я занят" и положили трубку.

С тех пор, как Диана месяц назад завела себе дружка, она стала намного более дерзкой, недовольно подумал Саймон. Куда девалась прежняя мышка? К сожалению, его брак с Оливией не дал того же результата. Скорее наоборот. В последнее время он ловил себя на том, что становится таким же молчаливым и погруженным в себя, как Зак.

— Диана, — спросил он, — тебе что, делать нечего?

Диана показала глазами на Зака, который снял пиджак и развалился в одном из мягких вращающихся кресел, приобретенных Саймоном для удобства клиентов.

— У меня по крайней мере столько же работы, сколько и у него, — нагло ответила она и хлопнула дверью.

— Нам придется от нее избавиться, — проворчал Зак.

— Почему? Она делает свое дело. И мирится с твоей кельтской мрачностью и моим англосакским высокомерием.

— Да, конечно. Но за последний месяц она стала чертовски нахальной.

— Так ты против нахальства?

Зак неохотно улыбнулся.

— Не совсем. Я против нахальства секретарши, которая раньше держала язык за зубами и работала не поднимая головы.

Саймон пожал плечами.

— Полагаю, что ты не прав. С Дианой не так уж трудно ладить. — Он включил компьютер и, не глядя на партнера, небрежно спросил: — Ничего не слышал об Эмме?

— Нет. С какой стати? Она наверняка путается с этим банкиром. Или каким-нибудь молодым жеребцом.

— Нет, не путается. Она купила квартиру не то в Гринвич-Виллидж, не то где-то неподалеку и занимается благотворительностью. Создает фонд для детей, которых называет "непривилегированными". Другими словами, для тех, родители которых — если они существуют — сидят без денег, не имеют образования и ни на что хорошее рассчитывать не могут.

Зак тут же сел прямо.

— Ты хочешь сказать, что она уехала из "Дубов"?

— Угу. Дядя Мэтью и тетя Маргарет от этого не в восторге.

— Немного независимости ей не повредит. — Зак снова погрузился в кресло и вытянул ноги.

— Не думаю, что их волнует ее независимость. Скорее работа, которой она занимается.

— Работа? Эмма работает? — Зак откинул упавшие на глаза длинные волосы. — Ты про благотворительность, что ли? Так это просто ее способ убить время.

— Не только. Она придумывает призывы, рассчитанные на то, чтобы выудить приличные суммы у солидных компаний. Но для этого ей приходится изучать, что собой представляют детки, которым она пытается помогать. — Саймон набрал на экране несколько рядов цифр, дожидаясь реакции Зака. Он не сомневался, что реакция рано или поздно последует.

— Что это значит, черт побери? — тут же вскинулся Зак.

— Это значит, что она ездит в те места, которые тетя с дядей предпочитали ей не показывать.