— О, Маара, прости, прости меня!

— О, Данн, ты здесь, наконец-то!

Слуга, махнув рукой, удалился, а Даулис с Летой сидели поодаль на подушках, молча наблюдая, дожидаясь, пока они наконец успокоятся.

— Маара, это был не я, это был другой Данн.

— Я знаю, знаю. — Маара поняла, что Данн только теперь осознал эту двойственность своей натуры.

— Маара, конечно, нетрудно мне сейчас сказать, что такое более никогда не повторится…Ты должна мне помочь.

— А что я могла тебе тогда сказать, что остановило бы тебя, оторвало бы от игорного стола?

Данн опустил глаза, лицо юноши исказилось от охватившего его раскаяния:

— Маара, все, что ты теперь должна сделать, это напомнить мне, что однажды я уже проиграл самое дорогое, что у меня есть в жизни… — И брат с сестрой снова обнялись.

Неизвестно, сколько бы они еще обнимались, но в коридоре опять раздались голоса, дверь снова открылась, в комнате появилась мамаша Далида с сумками и свертками в руках. Она опустила поклажу на пол и критически осмотрела помещение. Не лучший из номеров этой гостиницы: потертые стены, выцветшие подушки для сидения, в углу подносы с посудой от ужина, простые спальные поддоны…

— Хм… Не ожида-ала обнаружить могущественного советника Даулиса в подобной обстановке. — Она повернулась к Лете, указала на подушки. — Собери-ка мне этих… — Лета соорудила из нескольких подушек небольшую пирамиду, и Далида осторожно опустила на них свой обширный зад. Все молчали, ожидая развития событий, и каждый не без основания опасался за свою судьбу.

Похожая на громадное птичье чучело, в просторном хлопковом пыльнике, накинутом поверх кожаного дорожного костюма, Далида неспешно переводила пуговки глаз с одного на другого, как будто выбирая, с кого начать, а кого склевать на десерт.

— Советник, с тебя должок за Маару… Хотя поговаривают, что там и повесомее тебя покупатели найдутся.

— Сделка зарегистрирована! — живо возразил Даулис, вынул солидного размера кошель и показал его Далиде. Та хмыкнула и перешла к Лете.

— А тебя я чем обидела, милая моя?

— Нет, матушка, никакой обиды. Но ты же знаешь, я всегда хотела удрать. И у меня деньги на выкуп при себе.

Взгляд Далиды уперся в Маару.

— Ты, дорогая, конечно, вообразила, что там, в Центре, с неба пирожки сыплются? Смотри не просчитайся.

На Данна взгляд ее излил не одно ведро презрения. Юноша пытался этому уничтожающему потоку противостоять, но видно было, что он едва сдерживает слезы.

— Лета, моя здешняя управляющая собирается на покой. Ступай-ка ты на ее место.

Этого предложения Лета, разумеется, не ожидала. От неожиданности она открыла рот, заерзала по подушке, потом зажала рот рукой, не отрывая взгляда от хозяйки.

— То есть вести дело в Каназе?

— Точно так. Ты умница, котелок варит, справишься.

Даулис и Маара внимательно наблюдали за Летой. Что еще нужно для удовлетворения честолюбия?

— Но я совсем не знаю этих, местных… с их Верховным Невидимкой.

— Да что там знать-то, все они козлы одной породы, что тамошние, что тутошние. И такие же жадные. Я сегодня откупилась от них на год вперед. А если что, так я ведь не на краю света. До Билмы рукой подать.

— И опять я не смогу по улице пройти, чтобы не встретить своего клиента.

— Ты управляющая. Не хочешь, не спи с ними, никто силком не заставит.

Лета замолчала. Взгляд ее обратился внутрь, в собственную душу. Но вот она вздохнула:

— Нет, матушка, нет. Извини. Я лучше пойду на север. С Маарой и Даулисом.

— И с этим, — смачно добавила Далида, кивнув на Данна. — Он теперь тебя проиграет.

— Далида, а ведь нельзя сказать, что ты таким проигрышам не способствуешь, — не выдержала Маара. — Если тебе так не нравится Данн, то чем лучше твой Бергос?

— Данн твой просто дурак. Бергос — мразь. Но я тетка деловая. Есть возможность — использую. Кстати, в «Приюте путешественника» ведь не только мои шибзики шастают. И Совет там свои глаза да уши держит. Вон, у досточтимого господина советника Даулиса справься.

— Моих шпионов там нет, — буркнул Даулис.

— Ну, кореша твои держат. — И она снова повернулась к Лете. — Давай свой выкуп.

— Матушка, — взмолилась Лета. — Это все, что у меня есть.

Теперь в душе мамаши Далиды разгорелась схватка эмоций и деловых соображений:

— Ладно, демон тебя дери, оставь себе за выслугу лет.

Лета бросилась к Далиде, обхватила ее колени, уткнулась лицом в складки пыльника — и полились благодарственные слезы. Закрученные в узел волосы торчали под носом мамаши Далиды. Она вытащила из прически кающейся грешницы булавки, рассыпала засиявшие на солнце пряди и принялась их гладить, ворошить, запускать в них пальцы. Лицо ее выражало сложную смесь эмоций: сожаление, печаль, нежность, горький юмор.