Оглася победой славной

Моря Черного брега,

Ты смирил, монарх державный,

Непокорного врага.

Страшный в брани, мудрый в мире,

Превзошел ты всех владык,

Ты не блещущей порфирой,

Ты душой своей велик.

Чту я славою и честью

Быть врагом твоим врагам

И губительною местью

Пролететь по их полкам.

Уснежился черный волос,

И булат дрожит в руке:

Но зажжет еще мой голос

Пыл отваги в козаке.

В пылком сердце жажда славы

Не остыла в зиму дней:

Празднество мне – бой кровавый;

Мне музыка – стук мечей!»

Кончил – и к стопам Петровым

Щит и саблю положил;

Но, казалось, вождь суровый

Что-то в сердце затаил…

В пышном гетманском уборе,

Кто сей муж, суров лицом,

С ярким пламенем во взоре,

Ниц упал перед Петром?

Сей пришлец в стране пустынной

Был Мазепа, вождь седой;

Может быть, еще невинный,

Может быть, еще герой.

Где ж свидание с Мазепой

Дивный свету царь имел?

Где герою вождь свирепый

Клясться в искренности смел?

Там, где волны Острогощи

В Сосну тихую влились;

Где дубов сенистых рощи

Над потоком разрослись;

Где с отвагой молодецкой

Русский крымцев поражал;

Где напрасно Брюховецкой

Добрых граждан возмущал;

Где, плененный славы звуком,

Поседевший в битвах дед

Завещал кипящим внукам

Жажду воли и побед;

Там, где с щедростью обычной

За ничтожный, легкий труд

Плод оратаю сторичный

Нивы тучные дают;

Где в лугах необозримых,

При журчании волны,

Кобылиц неукротимых

Гордо бродят табуны;

Где, в стране благословенной,

Потонул в глуши садов

Городок уединенный

Острогожских козаков.

* * *

Я ль буду в роковое время

Позорить гражданина сан

И подражать тебе, изнеженное племя

Переродившихся славян?

Нет, неспособен я в объятьях сладострастья,

В постыдной праздности влачить свой век младой

И изнывать кипящею душой

Под тяжким игом самовластья.

Пусть юноши, своей не разгадав судьбы,

Постигнуть не хотят предназначенье века

И не готовятся для будущей борьбы

За угнетенную свободу человека.

Пусть с хладною душой бросают хладный взор

На бедствия своей отчизны

И не читают в них грядущий свой позор

И справедливые потомков укоризны.

Они раскаются, когда народ, восстав,

Застанет их в объятьях праздной неги

И, в бурном мятеже ища свободных прав,

В них не найдет ни Брута, ни Риеги.

СТАНСЫ