Что понимала Леонсия в математической статистике и обработке экспериментальных данных? Ничего. Но она многое понимала в психологии, овладела кое-какими методами воздействия на личность, и одну неординарную личность – Карла Гунтера, старшего научного сотрудника кафедры прикладной математики в университете Таллахасси, – приручила настолько, что несколько лет находилась на ее, личности, полном содержании, пока возилась с материалами по «делу Кейси», а потом судилась с Ассоциацией, желавшей заполучить обратно переданные ей документы и требовавшей никогда не использовать результаты во вред устоявшейся репутации главного ясновидца Соединенных Штатов.

Леонсия открыла кабинет на улице Рузвельта, где она принимала пациентов, желавших получить помощь психоаналитика.

Четыре случая, о которых она впоследствии написала небольшую заметку в «Журнал прикладной психологии», заставили ее задуматься. К окончательному выводу она так и не пришла, но с пациентами с тех пор обязательно проводила сеансы по собственной методике.

Идея была проста, как камень с двумя острыми гранями, подобранный однажды на тротуаре и с тех пор лежавший на ее столе в кабинете, – то ли талисман, то ли амулет, то ли просто напоминание о том, что будущее и прошлое суть две стороны одного явления, и раздельно их исследовать недопустимо. Оттого предсказатели, ясновидцы и пророки так часто ошибаются.

– Расскажите мне о ваших снах, Питер.

– Я вам о них уже сто раз рассказывал, миссис Вексфорд, Леонсия. Можно я буду называть вас по имени? Мне так хочется.

Какое чувство в нем пробудилось? Она ощутила в его голосе непривычную мягкость, он произнес ее имя так, будто…

– Конечно, Питер. Для вас я Леонсия. Вы для меня Питер. Мы друзья.

– Нет, – сказал он иным тоном: грубо, жестко, будто гвоздь в стену заколотил. – Мы не друзья. Я вас убью, Леонсия, не думайте, что сможете что-то изменить.

– Я не сомневаюсь, Питер. – Нужно следить за голосом. Без паники, чувства его обострены, он слышит в ее интонациях больше, чем она может себе представить. – Но мы ведь все равно разговариваем.

– Пока вам не надоест сидеть в темноте.

– Так почему бы вам не рассказать о снах? Давайте поговорим об этом.

Молчание продолжалось слишком долго. Если бы он хотел сказать «нет», ответил бы сразу. Ему самому хотелось выплеснуть все, что скопилось в мыслях и памяти.

– Хорошо. Мы с Дирком выпили пива, я обычно не пью пива на ночь, потом плохо спится, но Дирк поругался с Катрин, ему нужен был собеседник, он много говорил, я не слушал, клевал носом, но пиво было хорошее, я вернулся домой в первом часу, Дирк хотел пойти ко мне ночевать, надо было, наверно, согласиться, тогда, может, и сон этот не приснился бы, но я ему сказал, чтобы шел домой и помирился с Кэт, где он найдет еще такую дуру, что с ним возилась бы, так я о чем…

Он захлебнулся словами, он не хотел останавливаться, но пришлось, он почему-то думал, что, если будет говорить непрерывно, то воспоминание окажется не таким… каким? Ей казалось, что она ощущает не мысли его, а запах мыслей, тягучий терпкий запах, немного противный, хочется сплюнуть… Странное ощущение, но оно время от времени приходило к ней во время сеансов. С некоторых пор. Раньше такого не было.

– Вы хотели рассказать свой сон.

Что-то он сказал совсем недавно, очень важное, она должна вспомнить. О Катрин, которую Леонсия знала по рассказам Питера? Он был влюблен в жену друга, она часто возникала в его погружениях, но в прегрессиях почти никогда, и Леонсия для себя решила, что то ли с другом, то ли с его женой случится в будущем что-то не совсем хорошее. До конкретного разговора об этом они во время сеансов так и не добрались. В апреле, когда она сказала, чтобы он больше не приходил…

Стоп.

Он сказал только что…

– Я не хочу вспоминать сон. – Капризный голос, как у ребенка. Это хорошо, он хочет рассказать, но хочет, чтобы его заставили. Не это главное. Он только что сказал…

– Этот суд… Та же комната, что много раз…

Голос монотонный, без эмоций. Привычная для него реакция – он вспомнил прежние сеансы, вспомнил себя, лежавшего на кушетке, вспомнил, как закрывал глаза и слышал: «А теперь, Питер, вы вспоминаете… Вы не спите, вы погружаетесь в воспоминания… свои воспоминания о будущем… Будущее – это несбывшееся… Вы его помните, сейчас вам кажется, что перед вами возникает картина…»

Он привык к этим словам, он их не то чтобы выучил наизусть, они проникли в его подкорку, как грунтовые воды, заполняющие подземные пустоты. Она могла не произносить этих слов, когда он ложился и закрывал глаза. Он сам проговаривал их мысленно и уходил в себя, в того, которого еще не существовало в реальности.

– Судья… не могу расслышать ее имени, секретарь произносит его каждый раз перед тем, как она входит в комнату, я слышу, я очень четко слышу имя, но не могу… так неприятно…