Если он лгал, то лгал искусно. Он вел себя так, как-будто не было никакого убийства, не предпринималось никакого покушения, а этот полицейский допрос не имел ни малейшего значения. Штром обратился к методу, который он уже применял по отношению к мисс Санд.

– Если вы из восемнадцати долларов в неделю девять отдаете за квартиру, то на жизнь вам остается только девять долларов. И машину содержите тоже на эти деньги?

Баффингэм небрежно махнул рукой.

– У меня есть ещё кое-какие дополнительные доходы. В аптеке это не так трудно. Ведь ничего другого не остается. Надеюсь, вы не станете осуждать меня за это, лейтенант.

Бафффингэм держался значительно лучше, чем несчастная мисс Санд.

– Я слышал, ваш сын пытался бежать.

– Не понимаю, к чему вы клоните?

– Напротив, вы это очень хорошо понимаете. Оттуда же происходит и ваша пила.

– Пила?

– Прикидываетесь дурачком?

– Я - нет, - язвительно заметил Баффингэм. С каждой минутой он становился все более надменным и саркастичным и, похоже, чувствовал себя очень уверенно.

– Пожалуйста, без шуток! Итак, откуда вы взяли эту пилу?

– У меня нет никакой пилы.

– Чем вы отвинчивали винты?

– Какие винты?

– На подвальной двери!

– Я не знаю ни о какой подвальной двери!

Такой ответ, естественно, дал бы каждый из жильцов этого дома - во всяком случае, те, кто ничего не знал о двери, ведущей к кухне.

На главной же подвальной лестнице никакой двери не было. На самом ли деле хитрил этот Баффингэм? Действительно ли у него хватало ума на то, чтобы так прикидываться дурачком? Я видела, что Штром тоже задает себе эти вопросы. Он опять перешел на совершенно новую тему.

– Вы знали Розу Либерри, Баффингэм?

– Кого?

– Вы меня прекрасно поняли!

– Розу? Розу Либерри? Не знаю. Кто это?

– Никто, во всяком случае - сейчас.

Штром разрешил ему уйти. Но он был очень задумчив и, когда Баффингэм поспешно вышел, сказал:

– Откройте-ка ваш психологический кран, миссис Дакрес.

– В отношении Баффингэма?

– Да, Баффингэма! Кстати, что за фамилия!

– Ну...

– Вам больше ничего не приходит в голову, не так ли?

– Напротив. С чисто психологической точки зрения, он способен пойти на различные преступления. Но где мотив? Насчет миссис Гэр это, конечно, неизвестно. Но что он имеет против меня? Я бы не смогла его подозревать.

– Вы уверены?

– Естественно, я уверена! Его я знаю меньше, чем всех остальных.

Кистлер встал со стула и громко зевнул.

– Он для неё слишком стар!
– самоуверенно заметил он.

Я намеренно пропустила мимо ушей эту дерзость, Штром, однако, нет.

– Да, Кистлер, пожалуй, поинтереснее, не так ли?

Оба стояли и ухмылялись, как два шаловливых школьника.

– Я полагала, что вы заинтересованы в том, чтобы найти того, кто напал на меня, но не мужчину, который мог бы меня прельстить!
– холодно сказала я.

– Этот упрек мы оба, честно говоря, заслужили, Кистлер, - посерьезнев, согласился Штром.
– Этот Баффингэм мне не очень-то нравится. Он занимается какими-то темными побочными делами. Он сам в этом признался. А если кто-то совершает мелкое преступление, он, в конце концов, пойдет и на большее. Его сын сидит. Ему очень нужны деньги. Его объяснение несоразмерно высокой квартирной платы было логичным и правдоподобным, но, в то же время, не совсем обоснованным для нашего случая. Насколько мы знаем, этот человек не имеет никакого отношения к прежнему занятию миссис Гэр. Правда, он поселился здесь, как только миссис Гэр купила этот дом. Его показания на судебном расследовании: двенадцать лет назад. Может быть, старуха Гэр заполучила его сюда таким же образом, как и мисс Санд. Ведь он тоже платил значительно больше. Следовательно, если речь идет о шантаже, у старухи в руках против него должно было иметься очень сильное оружие.

– Может быть, она что-то знала о его побочных делах, о которых он только что сам упоминал, - предположил Кистлер.

– Возможно! Этого парня я не буду терять из виду. Впрочем, я голоден, как медведь. Пожалуйста, не забудьте завтра о вашем небольшом деле, миссис Дакрес.

Штром покинул комнату в сопроваждении своих спутников. Кистлер и я остались одни. У меня от этих громких разговоров началось сильное головокружение. И, кроме того, я была ужасно голодна.

– Бедное дитя! Хочешь, папа выжмет ещё апельсин?

Ходж отправился в мою кухню и начал возиться с апельсинами и соковыжималкой. Я предвкушала завтрашний день, так как врач разрешил мне тосты, яйца, молоко, картофельное пюре и фрукты. У меня было твердое намерение ничего не пропустить из этого перечня!

– Прямо, как после операции, - простонала я, когда Кистлер появился со стаканом апельсинового сока.
– И это притом, что у меня вовсе не было никакой операции!

– Постараемся избежать этого! Мне только хотелось бы знать, что мы будем с тобой делать сегодня ночью.