Тролль-сын не двинулся с места.

— Чего ты ждешь? Если тебя поймают, они, скорее всего… убьют тебя или что-то в этом духе. Давай.

Тролль-сын по-прежнему не двигался.

— Сэмюэль Блинк на крыше, — тихо сказал он. — Тролль-сын на крыше.

«Что такое с этим троллем?» — подумал Сэмюэль. Он не мог съесть хлебец или выпить апельсиновый сок без того, чтобы этого сначала не сделал Сэмюэль. Это было нормально, когда речь шла о том, чтобы съесть хлеб или выпить сок, но лезть на крышу? Сэмюэль выглянул из окна. Крыша неожиданно показалась ему немного более крутой, чем раньше.

— Нет, — сказал он. — Я должен остаться внутри. Если меня не будет в доме, это вызовет у них подозрения. Мы не можем оба спрятаться.

Тролль-сын кивнул, но по-прежнему выглядел напуганным.

— Сэмюэль Блинк на крыше, Тролль-сын на крыше.

— Почему? Что такое с тобой? Разве ты не видишь, что это все по твоей вине?

Тролль-сын оцепенел от страха. Как мы уже знаем, он, как и все тролли, безумно боялся высоты. (Отсюда — популярная фольклорная песенка «Нет большего страха, чем большая высота».) Главным исключением, конечно, был Улучшитель, который — мы не должны об этом забывать — все годы, пока формировалась его личность, провел в полной уверенности, что он человек.

— Я не люблю высоту.

«Ну-ну, — подумал Сэмюэль. — А я не люблю трусливых маленьких троллей».

И тут он что-то услышал. Оглянувшись, он посмотрел на закрытую защелку дверцы. Она дребезжала.

— Кто-то идет по лестнице, — прошептал он. — Они идут.

Он посмотрел на открытое оконце и понял, что у него нет выбора.

— Ладно, я это сделаю.

Сэмюэль вылез на крышу и втянул за собой Тролль-сына. Затем он быстро захлопнул окно, а Тролль-сын тем временем вцепился в его пижаму мертвой хваткой.

— Отцепись от меня, — сказал Сэмюэль.

— Мне страшно. Я никогда раньше не лазил так высоко.

Сэмюэль оглянулся назад, на фьорд, горы и крошечную дорогу, ведущую по направлению к Флому. У него тоже слегка кружилась голова. Они были не так уж высоко, но когда ты без ботинок лежишь на крутой крыше в трех этажах над землей, с троллем, вцепившимся в твою пижаму, то тебе становится немного не по себе. А порывы ветра только усугубляли это чувство. Восточный ветер был жестче и холоднее здесь, наверху, особенно если учесть, что на Сэмюэле не было ни носков, ни уютной, теплой пижамы.

— Лежи ровно, — сказал Сэмюэль, заметив, что некоторых черепиц не хватает. — Лежи как можно ровнее на животе и не двигайся.

Тролль-сын кивнул и, неожиданно решив, что лучше ему не видеть, как они высоко, сунул пальцы в глазницу и с хлюпающим звуком вытащил из нее глаз.

— Что ты делаешь? — спросил Сэмюэль.

Тролль-сын крепко сжал глаз в руке и снова улегся на черепицу.

— Я… я… мне не нравится смотреть.

— Ну, почему тогда ты не можешь просто закрыть глаз?

— Он все равно будет там, когда я его открою. Лучше пусть будет в моей руке.

— Ладно. Как хочешь. — Сейчас ему было не до споров. В любом случае, он решил, что от троллей толку не добьешься. Это были существа, верившие, что луна — это просто дырка, которую люди вырезали в небе.

Сэмюэль лежал на крыше, стараясь не издавать ни звука, а Тролль-сын тем временем, зажав в руке глаз, принялся нервно мурлыкать себе под нос припев к песенке про боязнь высоты.

Прямо под ними мистер Мюклебуст и мистер Томассен отчаянно сдергивали покрывала, которыми были накрыты чайные коробки, а все остальные стояли и смотрели на них.

— Извините, — сказала тетя Ида, — но в этих коробках хранятся очень личные вещи. Очень, очень личные вещи.

— Личные тролли? — сказал мистер Мюклебуст, который до сих пор едва переводил дыхание и держался за свои гигантские бока.

— О, не говори глупостей, — отрезала тетя Ида. — Сколько еще раз я должна тебе сказать, что в этом доме нет никаких троллей?

— Она врет, — сказала Корнелия.

— Я не вру.

Корнелия улыбнулась, явно что-то задумав.

— Ну, а где Сэмюэль? — И, обращаясь к мистеру Томассену, добавила: — Спросите их, где Сэмюэль.

— Кто такой Сэмюэль? — спросил мистер Томассен, поднимая лыжу, которая меньше минуты назад использовалась, чтобы открыть окно.