Такое стояло время, что нежданная ночная встреча никому была не в радость. Но делать было нечего. Оставалось одно: идти навстречу опасности.

— Добро пожаловать на огонек, люди добрые, — пригласил один из сидевших. — Погрейтесь, обсушитесь!

Над огнем кипел казан, подвешенный на рогульках. Рядом лежал мокрый бредень, в траве поблескивали жирные спины снулых рыб.

— Спасибо тебе, добрый человек, — отозвался, слезая с коня, Дурасы Эмре. — Погреться нам не мешает.

— Ашик! Еле тебя узнал! Вот так встреча! Садись, дорогим гостем будешь. А где твой кобуз? Никак потерялся в болоте?

— Кобуз при мне. А вот сами мы едва в болоте не потерялись.

Рыбак подошел поближе, всматриваясь в заляпанную грязью одежду, в усталые лица всадников.

— Ого! Сам шейх тоже здесь?! Наше почтенье, ваше степенство!

Только ответив на приветствие, Бедреддин узнал его: один из десятников приворотной стражи, часто стоявший в карауле у Озерной башни, любитель карпов в рыбацких корзинах. Дело принимало скверный оборот.

— Ну и везучий я, — продолжал десятник. — Занедужил. Начальник сказал: ступай подлечись травами да свежей ушицей. Лучше лекарства не сыщешь… А тут сам шейх мне навстречу. Не зря говорят, на ловца и зверь бежит. Не попользуете ли, ваше степенство? Или куда торопитесь?

Бедреддин понял: за многословьем десятника крылось желанье выиграть время.

— Ты угадал: торопимся. Возглашать Истину!

— Вот так раз! Неужто для этого надо лезть в болото? Кто мог помешать в городе?

— Такие, как ты, десятник.

— Помилуй Аллах! Где мы, а где Истина? Мы люди маленькие…

— А если начальник прикажет?

— Это дело другое. Тогда и грех на нем. Известное дело, государева служба не своя воля. Все мы рабы султана, и шея наша тоньше волоса. Или ты не под государевой властью ходишь, мой шейх?

— Все мы, и государи, и слуги — рабы Аллаха. Все равны перед Истиной. Ступай, брат, с нами и будешь свободен!

— Я на Коране поклялся, ваше степенство. Переветником не стану!

Тем временем все, кроме провожатого, спешились и, держа коней в поводу, подошли к огню, возле которого, не проронив ни слова, сидел, облокотись о седло, юноша лет шестнадцати, похоже сын десятника. Тот подошел к мальчишке, что-то сказал ему тихо. Парень встал. А десятник нагнулся, сунул руку под седло.

Суданец Джаффар не дал ему выпрямиться. Мягким, как у кошки, прыжком оседлал его и вонзил за ключицу длинное шило, которым колют скотину.

Не издав ни звука, десятник упал лицом в траву.

Джаффар перевернул его на спину: в кулаке охранника была стиснута до половины вытащенная из ножен сабля.

Мальчишка бросился бежать, нырнув под коня, на котором ехал Бедреддин. Конь заржал, взвился, свалился на бок, суча задними ногами. Видно, паршивец вспорол ему брюхо. Сам кинулся к реке. Перебежал на другой берег, скрылся в темных кустах. Провожатый пустился было в погоню, но Бедреддин остановил его.

— На что нам мальчишка? Кони нужны. Найдем их, и он нам не опасен!

— Не опасен враг только мертвый!

— Какой он враг? — возразил Маджнун.

Вожатый смолчал. Джаффар прикончил, чтоб не мучился, жалобно ржавшего коня. В кустах отыскались стреноженные десятниковы лошади. Пока их седлали, перевьючивали, луна поднялась высоко в небо и взирала оттуда своим недреманным оком.

Памятуя о бегстве от Тимура, Бедреддин, как ни торопился, предпочел двигаться в обход селений и городов, днем отсыпаться в укрытии, пускаясь в путь с наступлением темноты. И безопасней было так, и легче — стояла изнурительная макушка лета. И вот уже третью ночь под яркой луной они скакали за провожатым.

Дурасы Эмре, взглядывая на лунный лик, слагал в уме слово к слову зачин дестана о Бедреддине. И показалось ему, что не всадники все они, а гребцы. Сидят в одной лодке, спиной к будущему. Гребут изо всех сил, приближая его, но могут только гадать, что там впереди. Лишь Бедреддин, подобно кормчему, видит.

Скакавший третьим Маджнун не переставал удивляться Джаффару. Не ожидал от него такого. Как убитый десятник, он по наивности тоже думал, что, кроме проводника, ни при ком из них нет оружия. Впрочем, мясницкое шило вряд ли можно считать таковым. Не знал он, что в юности Джаффар был федаином, одним из особо подготовленных воинов тайной секты, готовых по слову, по знаку вождя положить к его ногам свою жизнь.