— Марфа Петровна, здравствуй!

— Здравствуй и ты, коли не шутишь.

— Майор Воронцов тебя беспокоит.

— По делу или так, по личной симпатии?

— По делу, по делу. Как там у группы, которая девочку ищет? Я им звонил, никого нет. Что они решили по записке, не знаешь?

— Они решили, что разрушенный сарай — это склады на юго-востоке. Там как раз шоссе рядом проходит. И там же ещё Лис-отец стрелки забивал. Всё сходится. Я думаю, что патрульные уже выехали. Они вроде собирались со стороны Серебряного Бора заехать и там подождать.

— А ты откуда знаешь? Это ж оперативные сведения.

— А мне Сергунчик по дружбе сообщил… Ты, может, помнишь, он у меня ещё в трудных подростках ходил. А сейчас сам — оперативный состав… Я как знала, что ты позвонишь, специально выспросила…

— Ясненько-колбасненько… Понимаешь, Марфа, у меня тут другие сведения образовались, которые в корне всю картину меняют…

— От кого образовались?

— Самое смешное, от моего отца.

— От Трофима Игнатьевича?! Как это? Он что — в городе?

— Да нет! Тут вот какая штука, я уж и сам не знаю, что думать. Звонил с почты в Петровом Ключе какой-то пацан, якобы от имени моего отца, и нёс сначала какую-то чушь про то, что нужно сообщить в органы о том, что операция по поимке секретных пилотов с секретного спутника-шпиона, который, может быть, ещё и космический корабль, переносится с шестнадцати на четырнадцать часов. И что, якобы, эти органы уже всё сами знают, кроме вот переноса сроков. Я уже хотел было пацана послать, сказать, что, мол, поймаю — уши надеру, но тут меня время как-то насторожило. А что, спрашиваю, где же вся эта операция с участием шпионов и органов будет происходить? Тут он мне и отчеканил: «Финское шоссе, сто восемьдесят девятый километр, поворот направо, разрушенный сарай». Меня, понимаешь, как ударило: «виское» — это «финское»! Понимаешь? Финское шоссе, разрушенный сарай. То есть речь идёт об одном и том же деле! Звонок я уже проверил, всё правильно — действительно почта и действительно мальчик лет тринадцати. Позвонил и сразу убежал.

— А причём тут спутники-шпионы и твой отец?

— Да чтоб я сам понимал! Но времени-то, понимаешь, времени совсем нет! Надо прямо сейчас что-то решать. Я так думаю, что надо бы на этот сто восемьдесят девятый километр всё-таки съездить, но только вот машин у нас, сама знаешь…

— Машину я, пожалуй, достать могу, развалюху, конечно, но как-то, Витя, всё это… несерьёзно, что ли? И почему тут кругом одни дети? Ты это понимаешь? Пока выходит, что единственный известный взрослый в этом деле — твой отец. Сколько ему лет, кстати?

— Да восемьдесят пять стукнуло. Не трави, Марфа, душу — и так крыша едет. Можешь, говоришь, машину достать? Давай, доставай, поедем сами. Чтоб потом не смеялись. Подъезжай ко мне, а я пока всё же осторожненько нашим местным гэбэшникам звякну, провентилирую вопрос со спутниками…

— Здравия желаю! И вам того же! Майор Воронцов из Северного округа беспокоит. Что? Всегда к услугам органов. Так точно — Виктор Трофимович. Трофим Игнатьевич Воронцов — мой отец. Давно на пенсии. Вы сами только что собирались мне звонить? А в чём дело? Электронное письмо из вашего главка? По поводу моего отца? Что за бред? Благодарность? За что? Читайте, конечно! Слушаю внимательно.

«Капитану Воронцову Трофиму Игнатьевичу объявить благодарность за проявленную бдительность в деле обнаружения и поимки иностранного спутника-шпиона и его экипажа. Полковник Иванов Сергей Петрович».

— Мужики, это что, хохма такая? Из современной жизни? Действительно в главке есть Иванов Сергей Петрович? Серьёзный мужик? Что? Приписка? Передать благодарность отцу?.. Да, передам… Конечно… Передам…

Виктор Трофимович положил трубку, ладонью вытер пот со лба и уставился прямо перед собой. Ни одной мысли в его голове не было.

Валька лежал на железной кровати лицом к стене и тихо выл. Дрова в печке давно прогорели, комната выстудилась. На другой кровати стонал и метался в лихорадочном сне Вонючка. Сёмка подошёл к кровати, тряхнул идиота за толстое плечо:

— Валька! Где Ёська? Где Вилли? Где Герасим? Ответь! Перестань выть, Валька, а то по уху дам! Ответь! Куда все подевались?

— Ёська убег! И Герасим убег! И Вилли тоже! — пуще прежнего заплакал Валька. По уже просохшим грязным дорожкам на толстых щеках побежали свежие крупные капли. — Все Вальку бросили. И ты, Сёмка, бросишь… У-у-у!

— Брошу, — с некоторым чувством вины согласился Сёмка. Куда потащился Герасим — непонятно. Но вот куда убегли Ёська с Вилли — в этом у него сомнения не было. — Зато потом приду и булки принесу. Ты сейчас сиди тихо, я вот дров в печку подложу, тепло станет. Но ты всё равно одеялом накройся и спи. Так время быстрее пройдёт. А потом я приду, и Ёська, и другие. Ты только не выходи никуда, потому что там волки злые, они тебя загрызть могут…

— Я бою-усь!

— Не бойся, сюда они не придут. Я дверь крепко закрою. А ты тихо сиди. Никто не услышит и не придёт. Если Вонючка пить попросит, ты ему дай. Понял? А я сейчас быстро побегу и Ёську и Вилли отыщу…