– Догадываюсь. Я уже вчера знал, что ты на свободе.

– Да?.. А Лиза мне не говорила.

– Она и не знала. Я знал, а ей не говорил, не обнадеживал. Ты лучше скажи, что тебе следователь в последний момент говорил.

– Что говорил? Предупреждал… Он еще много о Слесаре спрашивал. Фотографию показывал. Я, понятно, – «первый раз вижу». А он говорит: «Жаль, придется безымянным хоронить».

– Хоронить?

– Да! Представляешь, меня в четверг вечером отпускают, а этот утром от сердечного приступа… Федор, а это не твоя работа?

– Кто знает, кто знает… – Лобачев сурово наполнил всем рюмки и предложил: – Давайте не чокаясь. За упокой души. Рогулин Иван Сергеевич много нам хорошего сделал!.. Для других он может быть и душегуб был. А для нас – безотказный боец… Сгорел на работе!

Три минуты все молчали, изображая маленькие поминки… Лобачев встрепенулся первым и заговорил бодро и даже весело:

– Планы мои – наполеоновские. И ты, Володя, зря испугался. Я и не собирался тебя назад тащить. Ты ведь не можешь в Москву ехать?

– Не могу.

– И не хочешь?

– Не хочу.

– А помогать мне будешь?

– Здесь? Буду.

– Вот и договорились. Завтра завершаем первый этап нашего сотрудничества. Подведем баланс, и разделим всё на три равные части. А уже на новом этапе делим добычу по новой схеме. Занимайте места согласно купленным билетам!

– Но мы вместе будем решать? Втроем?

– Нет, ребята. Работать буду я. А вы здесь в спокойной милой Венгрии будете мне помогать. Способствовать и содействовать… От каждого по возможности, каждому по труду… А вам даже больше, чем по труду. Вам и делать-то почти ничего не надо. Согласны?

– А по какой схеме будем делить?

– Здраствуйте! Приехали… Я тебя вытащил из тюряги и прошу немного помочь. Благородный человек быстро бы спросил: что надо делать? А ты: «сколько дашь денег?»

– Да это я машинально. – Панин виновато хлопал глазами. – Я для тебя всё, что хочешь!.. Но вот Елизавета уже много по этому делу работала. Она даже на елагинской даче, в могиле лежала…

– Это, Володя, был другой спектакль. За него мы все получили… А сейчас будем новую пульку играть. Ты мне вот что скажи, ты те пленки, что с работы утащил перед увольнением, привез?

– Как я мог? Я не мог. Они же на даче. Я туда и подумать не мог сунуться.

– На даче?

– Да, в углу участка, под сараем. Маленький чемодан в мешки завернут.

– Так они что, и зимой там лежали?

– Нет, я их в мае туда положил. Когда квартиру к продаже готовил.

Лобачев вдруг резко встал, быстро подошел к окну и замер.

Панин напомнил ему о том, о чем он совершенно не думал эти дни. Обо всем думал, а эту очень важную деталь упустил… В Москве зависли две квартиры и панинская дача. Государство их себе заберет. Но не сразу… Суда пока не было, нет и не будет. А купить и продать эти квартиры без хозяев сложно… И все из-за этой «Совы»!

Федор медленно повернулся к удивленным Паниным:

– Я эту «Сову» с дерьмом смешаю. Ты мне помоги, Володя… Мы ей «козью морду» сделаем!

– А кто такая «сова»?

– Отстал ты, Володя. В тюрьме быстро от жизни отстают… Ты думаешь, нас МУР взял? Дудки! Какое-то частное сыскное бюро. Точно, что по заказу Павленко, нашего «Паука»… И возможно, что это наши бывшие коллеги. Ты припомни, когда тебя повязали, не было ли среди них Игоря Михайловича.

– Был. Он только позже приехал. Плотный такой, лысоватый.

– Вот он и есть главный в этой «Сове». Ему-то мы и будем «бяку» делать. Может, он и хороший человек, но у меня на дороге становиться не надо… Что там в твоих пленках? Много их?

– Я думаю – около пятнадцати тысяч кадров.

– Ого! Как же ты их уволок?

– Конец восьмидесятых. Неразбериха полная!.. Там очень много агентурных анкет. Сводки всякие, выдержки из разработок.

– Ясно. Мне больше и не надо. Постараюсь привезти все сюда. Почти все… Вот ты уже часть работы сделал. Теперь совсем пустяк. Купишь перьевую ручку. Запомнил? заправляешь чистой водичкой, в которой растворишь вот эти таблетки.

– Так тебе тайнопись надо сфабриковать? Давай текст.

– Давай!.. Сам сочини. Мол, дорогой друг, спасибо за вашу работу. Для нас очень важна ваша информация о новых ракетах. Просим уточнить следующее… И дальше – бессмысленный шифр. Десятки четырехзначных цифр, взятых с потолка. И подпись: Привет от Джека.

– Тебе бы, Федор, романы писать.

– А поверх тайнописи нейтральный рекламный текст от какой-нибудь фирмы. И хорошо бы на бланке. Запомни, Володя, шесть подобных писем после моей отмашки опустить с разрывом в два-три дня… И не из Венгрии. Смотайся в Бельгию, Австрию. Выдай еще несколько телефонных звонков с текстом, похожим на условности. Я так сделаю, что их в четыре уха слушать будут.