— My name is Harry, Detroit [28] , — тормошил Юртайкина какой-то стриженный под машинку тощий пленный.

Другой, чернявый, без передних зубов, пристал к Посохину:

— I’m from Iowa [29] .

— Понимаю: из Айовы, значит... Это хорошо. А я из Чегырки. Не слыхал? — прогудел в ответ Поликарп. — А он вятский. Вятский, говорю. Такой уж родом.

— А мы полтавськи галушныкы, — расплылся в улыбке Цыбуля, указывая на своего брата Илько.

Толпа, заполнившая весь двор, начала постепенно растекаться. Вокруг каждого десантника — круг пленных. Разговор — жестами, с помощью трех-четырех слов.

— Джек Смит, Чикаго.

— А я с Волги. Волга... Слышали? — басил Забалуев.

— О’кэй, ол райт! Сталинград!

Американцы окружили Забалуева, бурно восторгались его богатырским ростом: трогали его плечи, мускулы.

— Русь Иван, Гитлер капут!

— Русь Иван, Ямада капут!

Забалуев стоял среди толпы сконфуженный, не зная, что ему делать. Он был на целую голову выше окруживших его людей. Чтобы как-то преодолеть неловкость, он вдруг выхватил из толпы Юртайкина и, посадив его себе на плечо, крикнул:

— А у нас есть и такие!

Раздался дружный хохот, кто-то пронзительно свистнул, одобрив шутку.

Старшина Цыбуля отер рукавом гимнастерки вспотевшее лицо и попытался выбраться из толпы туда, где было просторнее. Вид у старшины, кажется впервые в жизни, был совсем не уставной: воротник расстегнут, погон на одном плече топорщился, пилотка сбилась на затылок.

— Ну и денек сегодня, доложу я вам! — сказал он, когда передвигающаяся толпа вынесла прямо на него Иволгина.

К Иволгину подскочил долговязый, рыжий, горбоносый пленный в берете, спросил по-русски:

— Почему вы, русские?

— Как почему? — опешил Иволгин. — Родились в России...

— Шо вин там лопоче, як с дуба упав? — поинтересовался Цыбуля.

— Да нет, не об этом я, — бубнил долговязый. — Я спрашиваю, почему сюда пришли именно вы? Где же американцы, англичане?

— Так вы шо? Недовольны нашиму приходу? — обиделся старшина. — Мы вас освобождаем непосредственно от фашизма, а вам подавай англичан да американцев!

— Что вы? Зачем так шутить? Я сам русский человек, — сказал горбоносый и протянул руку, представился: — Граф Кутайсов. Не удивляйтесь... Я эмигрант, вырос среди англичан. Они меня назвали мистером Скоттом.

— Но как же вы попали в этот лагерь? — спросил Иволгин.

— Я приехал сюда из Шанхая, собирался купить в Харбине торговую фирму Чурина. А тут началась война, японцы напали на Пирл-Харбор. Меня схватили — приняли за английского шпиона.

Старшина Цыбуля, Иволгин, Посохин и граф Кутайсов выбрались из поредевшей толпы. У входа в барак чуть не натолкнулись на генерала Державина. Он разговаривал с худощавым стариком. На старике вылинявшая защитная рубашка и светлая пилотка, на вороте две серебристые звездочки. Выражение лица у него страдальческое, взгляд сухой, бородка клинышком.

— О, это знаменитый генерал Паркер! — воскликнул мистер Скотт, кивнув на седобородого старика.

Рядом с Паркером стоял другой генерал, в шортах, невысокого роста, с черной повязкой на глазу.

— И этот знаменитый? — спросил Посохин, взглянув на голые волосатые ноги старика. — Пошто он в трусах?

— Он взят в плен на южном острове, там жарко, и все ходят в шортах, — пояснил мистер Скотт — граф Кутайсов.

— Да, мабудь, жарко було вашему генералу на тих островах! — вздохнул Цыбуля.

— Это у них форма такая, — пояснил Иволгин.

— Погана хворма... Ни обмундирования, ни снаряжения — шо це за генерал? — удивился Цыбуля. — Хочь хрыстысь та тикай.

— В этом лагере тридцать пять генералов! — продолжал мистер Скотт. — Здесь вы можете увидеть даже ближайшего помощника Макартура генерала Уэйнрайта — героя Коррегидона!

Старичок с завязанным глазом порывисто обнял Державина и взволнованно заговорил, сопровождая слова энергичными жестами.

— Что он говорит? — спросил Иволгин.

— Он говорит, что после Хиросимы и Нагасаки у него не было надежды остаться в живых, — перевел мистер Скотт. — Сегодняшний день он будет считать своим вторым днем рождения.

Подошел Русанов и попросил мистера Скотта объявить, что генерал Паркер назначается начальником освобожденного лагеря, а генерал Смит его помощником. Мистер Скотт вскочил на ящик и сообщил о решении советского командования. Новость привела в восторг узников лагеря. Опять поднялись невероятный шум и свист.

Старшина Цыбуля отнесся к назначению Смита весьма скептически.