Шрифт:
— Здорово! — воскликнул Иволгин.
— Опередили мы их! Опередили! — зачастил Юртайкин. — Шли-то как, будь здоров!
Автоматчики и разведчики двинулись вперед. Под ногами плескались сбегавшие с перевала ручьи, гремели промытые дождем голыши. Сверху снова хлынул дождевой поток, всех обдал холодом. А потом вдруг зарокотала приглушенная ветром и дождем пулеметная очередь. Пулемет бил с правого края седла. Пули зацокали по броне направляющего танка.
«Вот тебе и ни души!..» — подумал Иволгин.
— Иду на цель! — послышался из башни голос Хлобыстова.
«Бесстрашный» двинулся туда, откуда строчил японский пулемет. Иволгин с автоматчиками бросился вслед за танком.
Тяжело ухнула танковая пушка, лизнув оранжевым пламенем мокрый полумрак. Снаряд разорвался где-то вверху, вскинув огненный веер. Грянул второй пушечный выстрел, третий... Снаряды рвались то выше, то ниже, нащупывая цель. А ее заслоняли тучи. Потом пушечный грохот стих: видно, кончились снаряды. Но тридцатьчетверка продолжала карабкаться вверх. Задний край левого борта свисал над обрывом, правый передний устремлен к тучам.
— Куда он? — забеспокоились десантники.
Над «Бесстрашным» метался ветер, кружил сорванные листья, хлестал по броне дождевой водой, точно хотел остановить машину. А она все ползла, срывалась, съезжала книзу и снова вскакивала, нацеливаясь на огневую точку. Автоматчики старались предугадать, чем же кончится поединок механика-водителя с японским пулеметчиком?
— Ну и Гиренок!.. Альпы брал! — не выдержал Баторов, покоренный талантом механика-водителя.
У Иволгина от восторга перехватило дух. «Да, это гвардия!» — повторял он, не спуская глаз с командирского танка.
«Бесстрашный» поднялся на дыбы, толкнул бронированным лбом стену дота, и пулеметная дробь оборвалась.
— Задавил! Задавил! — раздались голоса.
Потом грохнул взрыв, танк дрогнул и замер на месте. Автоматчики не поняли, что это был за взрыв, — выскочили на вершину хребта и закричали от восторга и радости, позабыв и про дождь, и про ветер.
— Танки за облаками! Ура-а-а-а!
— Тэбэ я вижу, мий Хинган, — и лес, и горы, и туман! — восторженно продекламировал Илько.
— Свои давай, свои! — перебил его Юртайкин.
Хлобыстов спрыгнул с танка. Иволгин хлопнул его ладонью по мокрому, измазанному комбинезону, спросил:
— Как же ты — из преисподней да на самые небеса?
Хлобыстов поглядел вниз на клочья туч, перевел озабоченный взгляд на «Бесстрашного», покачал головой:
— Из пропасти мы его вытянули. А отсюда не сведем. Все. Амба. Рана у него смертельная. Я доложил начальству.
К подорванной тридцатьчетверке подошли ремонтники — пожилые небритые солдаты в комбинезонах, выпачканных соляркой.
— Лечить? — удивился Гиренок, хорошо понимая, что после такого взрыва танк за облаками не отремонтируешь.
— Не за тем послали нас сюда, браток, — ответил старший ремонтник. — Танк приказано оставить на перевале.
— Да ты что?
— Комбриг так и сказал: «Пущай, говорит, стоит там на память про наш поход».
Гиренок попробовал возразить, но Хлобыстов осадил его властным жестом: приказ есть приказ.
И «Бесстрашный» остался на вершине хребта — превратился в памятник. Ремонтники выжгли автогеном на его башне:
«Здесь в августе 1945 года прошли советские танки».
Вершина Хорул-Даба скрылась в беспросветной хлюпающей тьме. Ветер с воем и свистом проносился над танковой колонной, бил по броне густой дождевой дробью.
Волобой, придерживая плащ-накидку, добрался до каменистой горбины перевала. Предстояло решить, как спуститься вниз. Черное небо резанула молния, выхватив на мгновение из мрака многоступенчатый головокружительный спуск. Комбриг успел заметить, что восточный склон Хорул-Даба круче западного, спуститься к подножию хребта здесь труднее, чем подняться вверх.
Уже не закрываясь от дождя, Волобой шагнул вниз. Ахмет не отставал от комбрига ни на шаг.
— Куда лезем? Зачем лезем? — ворчал он. — Человек не горный козел.
— Понадобится, станешь и козлом, и самим дьяволом, — проворчал Волобой, спускаясь на следующий уступ, где в сполохах молний стояли мокрые, нахохлившиеся Сизов и Туманян.
— Побьем танки, — сокрушался Сизов. — Крутизна-то какая!
— Надо срезать взрывом эту горбину, — предложил вынырнувший из тьмы бригадный инженер Воробьев.