Японцы подползали все ближе. Неужели конец?..

Взять с ходу Холунь не удалось. Стрелковые роты после неудачной атаки отошли в подлесок, танки стали, наткнувшись на рвы и надолбы, прикрытые фланговым огнем орудий и пулеметов.

Ночью Волобой поехал к командиру стрелковой дивизии уточнить задачу на утро.

Комдив — низкорослый, головастый полковник с загорелым до черна лицом, сказал ему:

— Будем считать ночные дела разведкой боем, а на рассвете двинем, как следует. — И пожалел, что из-за плохой погоды город придется брать без помощи авиации. Главный удар он намеревался нанести на рассвете с восточной, менее укрепленной стороны.

Учитывая предостережение Державина относительно японской дивизии, нависавшей с севера, командир дивизии выдвинул один полк к северным высотам.

Перед Волобоем стояла прежняя задача — прорваться в город через узкий проход между высотами, подавить огневые точки врага и не дать ему перебросить силы к восточной окраине, откуда будут наступать стрелки

Вернувшись к себе, Волобой справился: не нашелся ли Иволгин? Ответ его огорчил, и он сказал Будыкину не терпящим возражений голосом:

— Высоту надо взять! Она держит нас! Понимаете?

Будыкин начал обдумывать, как распределить силы, чтобы подавить дот, который путал им все карты.

Моросил нудный дождь. В ожидании утреннего штурма в роте почти никто не спал.

— Да, жалко младшего, — послышался у санитарной машины голос Драгунского.

— А ты его видел мертвого? — спросил Мусин.

— Иди попробуй посмотри.

— Миной накрыло?

— Сам виноват. Зачем взялся прикрывать отход?

— Почему же его не вынесли?

Голос Баторова:

— Все исползал, все излазил — ни живого, ни мертвого... Как сгорел человек.

— Самураи заплатят нам за него, — горячился Валерий. — Я сам поведу штурмовую группу.

— После драки кулаками не машут.

Илько обвинял во всем себя и свое отделение:

— Мы виноваты — и нэма нам прощения...

Его оборвал старший брат:

— Нэ жужжи над вухом, як комар, бо нэхто мертвым його нэ бачив. — И громко распорядился: — Оставыть на младшего лейтенанта Иволгина расход — прыйдэ в роту, будэ принымать пищу.

Аня Беленькая стояла у санитарной машины, где лежал Ветров, смотрела на темную злополучную высоту и тихо, украдкой плакала, прижимая к лицу ладони. Теперь и у нее горя столько же, сколько у Вероники. Что с Иволгиным? Где он? Она хотела разыскать его — живого или мертвого, — поползла на сопку. Но ее вернули, назвали девчонкой. Бальжан препоручил Поликарпу Посохину присматривать за Аней, а сам снова пополз наверх, чтобы обшарить еще раз весь изрытый склон. Поликарп переобувался и, ни к кому не обращаясь, бурчал:

— Прыток больно, потому так вышло. Пошто к пулемету лез? Кто просил? Воевать без него некому? Детишков моих, видно, пожалел. Все их жалеют... А взвод? Ты про взвод думай, коли он тебе даденый. Ишо орать вздумал... «Пришибу!»

Аня понимала, что старшина и Поликарп хотят утешить ее и говорят о Сережке, как о живом. Но если бы он был жив, давно бы вернулся. Значит, убит или ранен. Если ранен — еще страшнее: может истечь кровью, могут захватить японцы.

«И во всем виновата я», — горько досадовала Аня. Надо было идти с ним. Надо искать его. А она всего боится — и темноты, и наказания от командира роты. Аня только теперь поняла, как много значит для нее Иволгин. Какой будничной казалась ей когда-то жизнь на пограничной сопке. И совсем иной она стала с того дня, как приехал к ним этот белокурый паренек. И трава ярче зазеленела, и падь Урулюнгуй вроде бы стала шире, и небо голубее. Так как же можно терять такого человека! Нет, ни за что на свете!

Аня сорвалась с места и кинулась в темноту на крутой склон высоты, куда только что уполз Бальжан Баторов.

— Сумасшедшая... — прошипел Драгунский и бросился за ней...

С рассветом началась артиллерийская подготовка. Дружно ухнули пушки, разрывая тугой утренний воздух. Опять запахло гарью, сверху посыпались комья земли, куски известняка.

Будыкин взмахнул рукой — и автоматчики двинулись к вершине высоты. В пыли и дыму их трудно было отличить друг от друга. Сзади, не пригибаясь, бежал Баторов, принявший командование взводом. Вот уже подбежали к месту, где захлебнулась вчерашняя атака...

Вражеский дот молчал.

«Неужели оживет? Неужели?» — гадал, насторожившись, Будыкин.

Баторов бросился вперед, увлекая за собой автоматчиков, но опять заклокотала длинная пулеметная очередь.

Ожил проклятый дот.

На крутом выгибе склона попискивали пули.

«Выкосит, гадюка, выкосит!..» — с болью думал Будыкин, лежа на каменистом склоне. К доту, видимо, подходит горная трещина. По ней японцы подбрасывают свежие силы. Нужен резкий рывок. Надо забросать дот гранатами. Но как туда подобраться? Он еще раз окинул взглядом вершину, разрушенный дот и вдруг удивленно заморгал глазами: наверху кто-то подкрадывался к доту. Кто мог там оказаться?