Мать лежала, уткнувшись лицом в подушку. Плечи ее дергались.

— Мамочка, ты что? Что с тобой?

— Ничего, детка, — глухо ответила она сквозь слезы. — Оставь меня. У меня немножко болят зубы.

Он не знал, что делать, чем ей помочь. Как на грех, не было дома Нонны Иеронимовны. Старуха с утра ушла в город и до сих пор не возвратилась.

Через некоторое время начался сильный обстрел района. Опять все вокруг содрогалось и ходило ходуном.

Ленька прилег рядом с матерью на кровать. Уткнувшись лицом в подушку, мать тихо стонала. Он обнял ее, нащупал рукой щеку, погладил ее.

— Мамуся, бедненькая… Дать тебе еще валерьянки?

— Не надо, мальчик. Уйди. Помолчим давай. Сейчас все пройдет…

Он лежал, молчал, поглаживал ее щеку.

Вдруг его со страшной силой подбросило на кровати. Что-то рухнуло в самом конце коридора, и яркий, кроваво-красный свет хлынул в открывшуюся пробоину. Все вокруг повскакали.

— Что еще? Что там такое?

— Снаряд пробил стену.

— Ну, слава богу!.. Не было бы счастья… Хоть посветлей будет.

Багровый отсвет гигантского пожара заливал коридор. Стало еще больше похоже на цыганский табор.

Внезапно Ленька увидел в конце коридора женскую фигуру. Этот высокий черный силуэт словно вынырнул прямо из огня.

— Мама, смотри! Это же Нонна Иеронимовна идет…

Старуха была, как всегда, бодра, спокойна и даже весела. В руке она держала свой неизменный зонт…

— Ну и погодка! — сказала она, присаживаясь на краешек постели и обмахиваясь, как веером, зонтом. — Так и пуляют, так и пуляют… А вы что это разнюнились, голубушка?

— У мамы зубы болят, — объяснил Ленька.

— Ну? Сквозняком небось надуло?

— Вы где были, Нонна Иеронимовна? — не открывая глаз, простонала Александра Сергеевна. — Я страшно беспокоилась.

— Где была? Не за пустяками ходила, матушка. Важные новости узнала.

Учительница оглянулась и, хотя поблизости никого, кроме Леньки, не было, шепотом сказала:

— Бежать хотите?

— Куда?

— На волю.

— А разве можно?

— В том и дело, что можно. Мы тут с вами сидим, а в городе, оказывается, уже который день эвакуация идет. Красные обещали мирному населению беспрепятственный выход из города. А эти мерзавцы, представьте, не только не известили об этом жителей, но еще и всячески скрывают это…

— Мама, бежим! — всполошился Ленька.

— Да, да, — проговорила она, не открывая глаз. — Бежать, бежать без оглядки!..

— А силенок-то у вас хватит, бабонька?

— Нонна Иеронимовна, вы бы знали!.. Я готова ползти… готова на костылях идти, — только подальше от этого ада…

— Ну, что ж. Тогда не будем откладывать. Завтра утречком и двинемся. Через Волгу-матушку перемахнем и…

Александра Сергеевна повернулась и открыла глаза.

— Как? Через Волгу? На ту сторону? По воде?

Ленька знал, что мать всю жизнь смертельно боялась воды. Она даже дачи никогда не снимала в местах, где поблизости была река или озеро.

— Мама… ничего, — забормотал он, заметив, как побледнела мать. — Бежим давай! Не бойся… не утонем…

— Ну, что ж, — сказала она, помолчав. — Как хотите… Я готова.

В эту ночь Ленька долго не мог заснуть. Задремал он только под утро, и почти сразу же, как ему показалось, его разбудили.

Мать и Нонна Иеронимовна стояли уже совсем готовые к путешествию. За плечами у Тиросидонской висел плотненький, ладно пригнанный, застегнутый на все пуговки и ремешки рюкзак.

— Ну, батенька, и мастак ты спать, — сказала она Леньке.

— Какой мастак? Я и не спал вовсе, — обиделся Ленька.

— Не спал? Вы слыхали?! Полчаса минимум будили мужичка… А ну, живо сбегай умойся, и — в добрый путь.

Ленька побрызгал на себя остатками теплой и не очень чистой воды, привел, насколько это было возможно, в порядок свой окончательно обтрепавшийся костюм и уже направился к выходу, как вдруг вспомнил что-то и повернул обратно.

— Куда? — окликнула его Тиросидонская.

— Идите… идите… я сейчас… я догоню вас.

В углу под кроватью стоял жестяной бидончик. Отыскав обрывок газеты, Ленька тщательно завернул в него свое сокровище, сунул под мышку и побежал к лестнице.