И сегодня я с ним прощаюсь. Однажды я снова сделаю пересадку в Денвере — надеюсь, что я и впредь буду летать, хотя и реже, и в основном ради удовольствия, — но аэропорт уже не будет прежним местом, где я знаю всех и где большинство, по крайней мере, ведут себя так, будто помнят меня. Девушка-массажистка (она недавно родила двойню). Чистильщики обуви — Барон, Гидеон и Фил. Удалившийся от дел агент ФБР, который совершает пешие прогулки ради поддержания формы и по выходным неизменно появляется в шесть утра, чтобы завершить здесь маршрут в девять миль, — от непогоды его защищает высокий конический колпак, который, по всеобщему убеждению, похож на вигвам, хотя, по-моему, скорее напоминает парус.

И, разумеется, Линда, с которой мне придется спать, извратив целомудренные отношения между доброй, понимающей дежурной и деловым человеком, уважающим хорошее обслуживание.

Я смотрю на них, минуя свой выход. Если удается поймать чей-нибудь взгляд, я изображаю из пальцев пистолет и говорю «как дела» или «не вешай нос». Кое-кто отвечает тем же, но лишь один человек заговаривает со мной — Шарон, суетливая массажистка.

— Идите-ка сюда, горбун. Без меня не обойтись.

Я взбираюсь на странного вида кресло и устраиваюсь поудобнее, глядя вниз и вперед меж двух валиков. Наблюдаю за тем, как катится пол. Ничто не стоит на месте, все проходит. Просто пол делает это медленнее других вещей.

— Слышали, как хрустят рисовые хлопья? Точно так же трещат ваши фасции, — Шарон всегда заговаривает о моих фасциях. Она жалеет их. Она думает — если бы только люди, особенно влиятельные, «прислушивались к собственному телу», то прекратились бы все войны и уменьшилось загрязнение — и я тоже в это верю, находясь в ее масляных руках. Вообразите себе физиономии окружающих, если ответ и впрямь окажется таким простым. Может быть…

Я говорю «до встречи» — не хочу ее смущать. Разумеется, я ухожу. Я ведь в аэропорту.

Подхожу к столу в «Компас клаб» и прошу женщину, которая замещает Линду, передать ей записку, написанную во время рейса. Ничего особенного. «Не сердись, хорошо? Прости за вчерашний вечер. У меня дела. Скажи мальчикам, чтобы ожидали подарков на день рождения. И — да, из тебя получится потрясающая медсестра, так что не бросай задуманное».

— Вы Райан? — спрашивает женщина. — Тот, о котором она все время твердит? Вы полностью подходите под описание. Значит, вы Райан.

— Опишите-ка меня.

— Волосы средней длины. Большой словарный запас. Голос ровный, но приятный.

— Ну и как же вы смогли меня узнать?

— «Грейт Уэст» поместила вашу фотографию в информационном листке для сотрудников. Мы в курсе ваших успехов. Вы будете десятым.

Я смущен.

— Значит, все знают меня в лицо? По всей стране? Надеюсь, обо мне написано в позитивном тоне?

— В высшей степени. — Она проводит пальцем по шее.

— Правда? Вы не шутите?

— Приказ сверху, — отвечает женщина. — Обращаться с этим человеком как с принцем. Не дословно, но такова суть.

— Продолжайте.

— Вы не заметили, что все вам улыбаются? Что соратники одобрительно смотрят на вас?

Я качаю головой.

— Там говорится, что я — ваш соратник? У вас есть этот листок?

— А вы правда не заметили? Вы — наш Самый Желанный Клиент.

— Все это очень… странно. Морс велел меня ублажать? Будущий государственный уполномоченный по бейсболу велел меня ублажать? Вместо того, чтобы дать мне по шее?

— С бейсболом не выгорело. Говорят, Морс страшно расстроен. Вчера он выступал на Национальном молитвенном завтраке и, говорят, расплакался. На минуту перестал владеть собой. Цена на акции прекратила расти, «Дезерт эр» сделала большую скидку на билеты и начала новую рекламную кампанию «Летаем вместе» — наш профсоюз утверждает, что через полтора месяца Морсу конец. Может быть, даже раньше — после вчерашнего…

— Это проверенная информация сверху? Или кухонные сплетни?

— Таковы новости профсоюза. Поверьте, мы по нему скучать не станем. Он — само вероломство. Уступает чуть-чуть, потом все забирает обратно, а потом дает снова, с таким видом, как будто он — Санта-Клаус или мифический богатый дядюшка. Он-то переживет. Кинут ему миллион, и он заживет припеваючи.

— Нет. По крайней мере, так не кажется, — возражаю я.

— Все равно.

— Морса ждут тяжелые времена, если это правда. Можно ли связаться с ним напрямую? Как узнать его номер? Тот, по которому он ответит.

— Молитесь. Да бросьте, вы его тоже терпеть не можете. Все пассажиры ненавидят Морса. Он погубил нашу фирму.

— Но вы продолжаете здесь работать.

— А вы продолжаете покупать билеты.

— Уламывайте тех, кому повезло. Это сплошной континуум. И вам тоже не выскочить из круга.