— Вон, посмотри, — указал кивком Ратх на веранду,

— А, индюки, — тихонько заругался Аман. — Выследили все же. Ну, ты не бойся.

— Выходите оба! — приказал отец. — Чего вы там чешетесь, словно за ночь блох набрались?

— Поднимайтесь сюда, не бойтесь, — великодушно сказал Черкезхан.

— Сначала выброси свою пушку, — попросил Ратх. — А то ты когда надо и не надо стреляешь из нее.

— Слово офицера, младшенький, с твоей головы не упадет ни волоска! Но и ты поклянись, что будешь вести себя благоразумно.

— Мне не в чем клясться, у меня нет никакого оружия.

— Ладно, поднимайтесь сюда, — примирительно позвал Каюм-сердар. — Вместе чай попьем, да поговорим — как нам жить дальше.

Братья поднялись и сели на кошму, постеленную на веранде. Каюм-сердар, посмеиваясь в бороду, словно поймал на охоте зайца, а не сына, спросил:

— Ты где же ночуешь, Ратх? Говорят, на конюшне?

— Где придется, — ответил тот настороженно. — Люди везде добрые есть.

— Много тебе платят демократы за то, что прислуживаешь им?

Ратх хмыкнул и ничего не ответил. Черкез посмотрел на отца, у которого начали наливаться глаза кровью, и примирительно сказал:

— Не сердись, отец. Тогда мы, действительно, напугали его слишком сильно. Кто мог подумать, что один выстрел отгонит его от дома на три месяца. Но обещаем тебе, Ратх, к оружию не прибегать. Только выслушай нас… Мы хорошо понимаем, что ты сегодня, как заблудившийся ягненок, попал в стаю волков и не можешь из нее выбраться: ждешь, пока тебя съедят. Но мы решили помочь тебе… Ты любишь ходить с демонстрантами и носить знамена… И мы тоже решили проводить демонстрации со знаменами. Тебя мы попросим, чтобы возглавил нашу демонстрацию.

— Не мудри, Черкезхан, — обиженно отозвался Ратх. — Говори понятнее. О какой демонстрации говоришь?

— О самой настоящей, младшенький. Сейчас, когда два великана — ак-падишах и демократический аджарха [Аджарха — мифическое чудовище, дракон] схватились не на жизнь, а на смерть, туркмены решили помочь ак-падишаху. Мы соберемся все вместе и пойдем по улицам и в солдатские дворы. Мы будем Требовать от имени туркменского народа, чтобы русские босяки и солдаты подчинились государю-императору. Тебе, Ратх, мы поручаем возглавить туркмен нашего аула.

— Ты что, Черкез?! — вспылил Ратх. — Ты за кого меня принимаешь? Ты думаешь, я для тебя — седло? На какую лошадь меня ни положи, везде подойдет?

— Ратх, не дури, — сказал, не меняя тона, Черкезхан. — Аман тоже с тобой пойдет. И я с вами вместе буду. И Ораз-сердар тоже. И другие офицеры, и богатые чиновники будут с нами.

— Нет, никогда! — твердо сказал Ратх и вскочил с кошмы. — Никогда! — Он перескочил через перила веранды и быстро пошел к воротам.

— Ратх, сынок, подожди, выслушай меня! — окликнул Каюм-сердар. — Ну не хочешь, не надо. Только вернись, Ратх! Не ходи к забастовщикам! Живи дома!

Но Ратх не слушал отца. Выйдя со двора, он свернул в закоулок и вскоре, петляя в лабиринте туркменских дворов, выбрался на проспект Куропаткина…

Спустя два часа на небольшой аульной площади, возле арыка, где время от времени собирал дехкан ар-чин, появились четверо на конях. Это были офицеры штаба: начальник области майор Ораз-сердар, штабс-капитан Каюмов и с ними Каюм-сердар и ишан. Они проехали взад-вперед вдоль арыка, и вот на весь аул разнесся звонкий голос глашатая — джарчи:

— Люди! Эй, люди, арчин-ага, несравненный Каюм-сердар зовет всех на маслахат! Выходите на маслахат!

Вскоре на площади собралась толпа полураздетых дехкан, в старых халатах и чекменях, в видавших виды тельпеках и сыромятных чарыках. Но были тут и сынки богатых туркмен, да и сами богачи — степенные, белобородые яшули. Те и другие знали, что арчин, да еще с ишаном вместе, к тому же и царские офицеры тут, — не соберут народ попусту. Ишан сразу, как только слез с коня, поднял вверх руки и, выждав, пока люди успокоятся и замолчат, сказал благоговейно:

— Помолимся, правоверные…

Опустившись на колени, он удовлетворенно отметил, что, слава аллаху, люди пока покорны ему, а из покорных можно вить веревки, и забормотал быстро-быстро, изредка восклицая имя ак-падишаха. Мусульмане преклонили головы и после непродолжительного ритуала, начали вставать, отряхивая тельпеками колени. Ишан нахмурился: «Никогда они не станут настоящими верующими, некультурность их поразительна!»

— Правоверные мусульмане! — воскликнул он сухим старческим голосом. — Да осенит аллах ваши благие пожелания; ему принадлежит сокровенное на небесах и на земле. Аллах вывел вас из недр ваших матерей, дал вам слух, зрение и сердца — может быть, вы будете благодарны… Наш справедливый арчин Каюм-сердар сейчас скажет вам, что надо сотворить во имя всемилостивого, всевышнего.