Павлу Алексеевичу – помимо вчерашнего случая – доводилось уже не раз бывать в этом двухэтажном, с двускатной крышей, довольно скромных размеров и довольно просто – особенно, как по нынешним временам – отделанном строении, выкрашенном снаружи в традиционный зеленоватый цвет. Он побывал во всех – или почти во всех – помещениях ближней дачи. Включая то, самое, пожалуй, известное, в котором прежний хозяин этого объекта провел последние часы своей небывалой, противоречивой, в чем-то жуткой, страшной, в чем-то славной и великой, но в любом случае – беспримерной жизни.

Так вот: он никак не мог отделаться от чувства, что здесь, на ближней даче, что-то «не так». Он не раз ловил себя на мысли, что то, что он видит здесь, когда его приглашают по какому-то делу в Волынское, является лишь чем-то вроде верхушки айсберга, что он видит часть, но не целое.

У Павла Алексеевича, как и у большинства современников, отношение к фигуре Вождя народов было сложным, неоднозначным. Вокруг Сталина сейчас много споров. Оценки самые разные: одни видят в нем гения и едва ли не святого, другие называют его кровавым диктатором и врагом рода человеческого. Всё это крайности; и лишь одно можно утверждать наверняка: то была небывалая, мощная, как сама стихия, великая эпоха, оставившая после себя немало тайн, неразгаданных и поныне…

Щербаков шел первым. Они проследовали через небольших размеров тамбур в вестибюль (его здесь чаще называют – прихожая). Стены вестибюля облицованы панелями из светлого дуба; слева от двери – вешалка Хозяина, справа – она более длинная – вешалка для посетителей (персон эдак на двадцать). Здесь также имеются большое, в человеческий рост, зеркало и набор щеток для обуви и одежды; это для того, чтобы вызванные на беседу к Хозяину товарищи могли привести себя в порядок, подготовиться к предстоящему разговору.

На паркетном полу большой ковер с разноцветным узором. На противоположной от входа стене вестибюля помещены две оригинальные карты той поры: одна с нанесенной на ней военной обстановкой, с очертаниями линии фронта, другая испещрена значками и символами – это карта действующих крупных промышленных объектов страны, карта великих строек социализма.

Решительно все на этом объекте дышит историей; интерьеры сохранены в первозданном виде. Новоделов здесь нет как таковых – вся мебель, все убранство вплоть до мелочей, являются подлинными, оригинальными вещами своего века.

Из вестибюля во внутренние помещения любимой дачи Вождя народов ведут три двери. Та, что посредине, открывает проход в столовую и далее в спальню Хозяина. Через правую дверь можно попасть в коридор, а уже через него в две жилые комнаты. В конце этого коридора имеется выход на открытую летнюю веранду.

Пройдя в третью дверь, можно попасть в большую светлую комнату с камином, отапливаемым в холодное время года дровами. Здесь, в этом помещении, больше всего времени проводил в своих служебных занятиях, в своих мыслях прежний хозяин этой госдачи, глава огромной страны, Красный Император, могущественный неоднозначный человек, вершивший в одно время делами доброй половины населения земного шара.

Именно эту дверь и открыл Щербаков.

– Проходите, Павел Алексеевич, вас ожидают.

Редактор вошел в уже знакомое ему по прежним визитам помещение.

Авакумов поднялся из-за стола; подошел к нему, протянул свою сухую костистую руку.

– Здравствуйте, Павел Алексеевич. Спасибо, что приехали, что нашли время, чтобы переговорить со стариком.

– Добрый вечер, Хранитель. – Редактор чуть усмехнулся. – Ваше поколение обладает неким тайным знанием. Во всяком случае, вашей энергии, вашей бодрости и ясности мышления можно лишь позавидовать.

Они обменялись рукопожатиями.

– А вот я ощущаю себя сейчас развалиной… – тихо сказал Редактор. – Древним немочным стариком.

Михаил Андреевич, поглядев на осунувшееся и еще более бледное, чем обычно, лицо редактора Третьего, покачал головой.

– Не бережете вы себя, Павел Алексеевич! А ведь вы нужны нам; и вы сами, как незаурядная личность, и ваши знания, и ваши способности… Когда закончим разбираться в этой истории с Логиновым и «черным ящиком», дадим вам возможность как следует отдохнуть.

– Вы слишком добры ко мне, Михаил Андреевич.

– Это пока вы справляетесь со своими обязанностями, Павел Алексеевич, – теперь уже усмешка появилась на лице Хранителя. – Надеюсь, так будет и впредь.

– Не уверен… меня ведь отстранили от работы в Редакции.

– Я уже в курсе.

– Лицензия моя тоже заблокирована – как минимум, до конца текущего расследования.

– Об этом мне тоже доложили. Вы не против того, чтобы прогуляться немного? Заодно поговорим о наших делах.