Сотник взял у водителя довольно увесистую сумку, которую тот извлек из багажника. Затем втроем – он, Авакумов и прибывший на Ближнюю дачу Часовщик – прошли внутрь дома.

– Вкусно пахнет… – сказал Петр Иммануилович. – Я так понимаю, в столовой накрыт стол?

– Накрыт.

– Дань традиции, Михаил?

– Можешь считать меня суеверным, – Авакумов усмехнулся, – но я склонен придерживаться известного тебе ритуала… Вот когда уйдем на покой, когда передадим общее дело в надежные руки, вот тогда молодежь пусть и заводит свои новые порядки.

Они прошли через вестибюль в кабинет, интерьер которого уже был знаком Сотнику. Но Валерий даже не подозревал о том, что здесь, оказывается, есть еще одна – третья – дверь.

И немудрено: обнаружить эту дверь, не говоря уже о том, чтобы открыть ее, может лишь тот, кто знаком с секретами объекта в Волынском, известном публике как ближняя дача Сталина.

Авакумов, подойдя к книжному шкафу, нажал на незаметный глазу выступ; фрагмент стены весь целиком плавно сместился вправо, открыв проем и лежащий за ним освещенный зеленоватым светом тоннель.

Хранитель пропустил вперед Часовщика. Петру Иммануиловичу, судя по тому, как он уверенно шагнул в эту открывшуюся дверь, доводилось бывать здесь и прежде. А вот Сотник замер на границе двух миров, двух пространств…

Из проема повеяло холодком; он также ощутил уже знакомый ему запах луговых трав, среди которых более всего угадывался аромат мяты.

– Перед вами вход в комплекс «Ближняя зона», – сказал Хранитель. – Проходите, товарищ Сотник… отныне вы включены в список тех, кто посвящен в наши тайны.

Миновав короткий тоннель, Сотник прошел вслед за пожилым мужчиной, несущим в руке небольшой саквояж, в одну из трех дверей. За нею оказалась лестница с каменными ступенями, ведущая куда-то вниз – в сводчатое подземелье. На нижней площадке обнаружились металлические ворота; их створки были открыты, проход – свободен…

Пройдя через этот проем вслед за Часовщиком, Сотник обнаружил впереди подсвеченный зеленоватым – чуточку фосфоресцирующим – светом тоннель. Он был довольно узким, не шире двух метров; по обе стороны его на разном расстоянии видны дверные проемы… Двери здесь металлические, с рукоятями; они походят более всего на люковые закрытия в рубках боевых кораблей.

У одной из таких дверей, пройдя шагов тридцать или сорок от «ворот», и остановился Часовщик. Сотник хотел было крутануть рукоять, чтобы открыть эту массивную дверь, – пожилому мужчине это явно было не под силу – но его опередил кто-то из тех, кто находился внутри.

В тоннель из проема легла полоска света. Часовщик, перешагнув через низкий порожек, прошел в помещение. Сотник собирался последовать за ним, но послышался голос Авакумова:

– Валерий, отдайте сумку, а сами останьтесь здесь.

Сотник передал сумку стоящему в проеме мужчине – это был Щербаков. Дверь в рубку тот час же заперли изнутри.

– Помнится, я обещал познакомить вас кое с кем…

Сотник молча смотрел на Хранителя, ожидая продолжения. Так они, в полной тишине, простояли в этом узком, подсвеченном странным зеленоватым светом, – светится, кажется, само пространство, поскольку никаких ламп или других источников не видно – около минуты.

Затем вдруг послышался тихий, на грани слышимого, звук… Сотник, повернув голову, увидел, как провернулся «руль» запирающего устройства одной из расположенных неподалеку дверей.

Из шлюзового перехода показался рослый – под два метра – парень примерно его возраста, или чуть старше. Он одет в штатское, но из-под полы расстегнутой плащевой куртки выглядывает рукоять пистолета, носимого в подмышечной кобуре.

– Здравия желаю, – сказал тот, безошибочно выделив среди двух стоящих в тоннеле мужчин Хранителя. – Разрешите?

Не дожидаясь ответного приветствия или какой либо иной реакции, он подошел к другой двери, расположенной по соседству с той, из которой только что вышел сам. И принялся крутить «штурвал»…

Спустя короткое время из этого открытого им дверного проема в тоннель вышел второй мужчина. Этому лет сорок или около того. Светлые – или седые? – волосы, собранные в пучок на затылке, контрастируют с одеждой (он одет во все черное). На переносице очки с круглыми черными линзами; в руке у него палка с костяным набалдашником.

«Судя по очкам и палке, этот, что постарше – слепой…» – подумал про себя Сотник.

И тут же сам себе мысленно возразил:

«Если он незрячий, или имеет серьезные проблемы со зрением, то как, интересно знать, он ходит один по этим тоннелям, как передвигается, как ориентируется?.. Нет, здесь что-то другое, тут кроется какая-то тайна».