Шрифт:
– Как мы свяжемся с вами?
– По классическому варианту «мы вам позвоним».
Полковник достал из сейфа мобильный телефон:
– Держите. В памяти только один номер. Только для одного звонка.
Они поднялись и Назар Иванович на правах старшего протянул руку:
– Всего доброго вам!
– Благодарю!
Вадим повернулся и шагнул по направлению к дверям кабинета. Вспыхнул и тут же погас радужный сегмент.
Оставшись один, полковник раздавил в пепельнице окурок и открыл дверцу встроенного в кабинетную мебель холодильника. Оттуда он достал бутылку водки, а с полки - тяжелый хрустальный стакан. Налил до краев и неторопливо выпил. Потом поднял пустой стакан на уровень глаз и стал, медленно поворачивая в руке, смотреть сквозь него на свет.
7
– Схватить тебя не пытались?
Вадим ухмыльнулся:
– Были бы очень удивлены… Да нет - контора качественная, стиль работы другой. По-моему, частное заведение. Мне так показалось. Чиф у них - любопытный мужик. Глаза какие-то больные.
– Встретиться, говоришь, хотят… Почему бы и нет? Обсудим.
Машина остановилась рядом с ангаром на краю поля. Ганецкий и Вадим выбрались из машины. У распахнутых ворот, окруженный людьми, стоял маленький одноместный самолетик с открытой кабиной.
– С крестником вас, Семен Ефремович!
– Ай, я вас умоляю! – сварливо отозвался Ганецкий, быстрым шагом походя к своему детищу.
– Мне сейчас надо срочно прилечь, бо если я не прилягу, то от волнения могу упасть и сильно удариться об землю всем своим организмом.
Кто-то сочувственно засмеялся.
– Ой вей… Бекицер бы все это кончилось, честное благородное… А кто испытатель?
– Саня – кто же еще!.. Давай, залезай уже, не видишь – человек весь на нервах…
– Из машин Читер у нас не умеет водить разве что стиральные!
– Обижаешь, начальник – я просто не пробовал!
Читер глянул в лицо Ганецкому, мгновенно согнал ухмылку и зычно гаркнул:
– От винта!
Зарокотал движок, откашливая сгустки сизого дымка. Все почему-то робко и почтительно попятились. Ганецкий томно вздыхал и было непонятно, всерьез это или в его обычной манере.
Бело-голубой самолетик резво побежал по стриженой траве, подпрыгнул и поднялся в небо. Похожий на медведя с бородой здоровяк сгреб в охапку Ганецкого и двух парней и издал густой победный рев. Над лесом самолет лег на крыло, заложил вираж и понесся обратно по крутой глиссаде.
– Читер!!! Расстреляю перед строем!!! – заорал Вадим и погрозил кулаком вслед самолету, когда тот лихо пронесся почти над головами и опять взмыл в полуденную синеву.
– Лис, да не переживай ты за парня – пусть порезвится!
– И «птичка» бойкая, все пучком.
Самолетик покачал крыльями и пошел на посадку. Мягко коснулся колесами травы и помчался по ней, плавно замедляя бег. Бородач удовлетворенно рыкнул.
Читер выпрыгнул из кабины, приосанился и вскинул руку к виску:
– Поздравляю вас с Днем Авиации, товарищи!
Ганецкий осмотрелся, откашлялся со значением и закричал:
– А теперь – шампанскава-а-а!..
Под липами были накрыты столы. Во дворе горели фонари и еще десятки маленьких фонариков мерцали на ветвях деревьев, убегая во тьму и где-то там постепенно превращаясь в звездное небо. В тихой ночи казалось, что это они поют слаженными детскими голосами. Сергей смотрел на звезды и слушал, как в детский хор изредка вплетается голос Ольги.
– У вашей жены хороший голос, - сказал Ганецкий, а дети от нее просто в восторге.
– Она преподавала в музыкальной школе и очень тосковала, когда ее закрыли. Теперь там какое-то очередное «Общество с неограниченной безответственностью».
– Почти как у меня, Сережа. Моя Лиза пела в филармонии. У нее было прекрасное контральто. А еще больное сердце, которое просто не выдержало всего этого.
– Простите, Семен Ефремович.
– За что, голубчик? Каждый из нас открыл радугу своим горем. Как в Евангелии: «Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас»… Кстати, заглянули бы вы к отцу Виссариону. Сокрушается он сильно – новая паства растет день ото дня, прежний храм тесен стал. Вы церковным зодчеством занимались?
– На первом курсе института, когда изучали технику отмывки, у меня, помнится, был Успенский собор в Кеми.
– Мне везет – я работаю с профессионалами-универсалами, Сергей!
Пятикупольный шатровый храм красного кирпича стоял на верхней околице Нагорян. К главным воротам вела прямая аллея, с обеих сторон обсаженная туями. Сразу за забором со стороны алтарной апсиды начиналось скромное кладбище, подступавшее к лесу. Сергей вошел во двор и огляделся. Из дверей высокой колокольни, стоявшей особняком напротив центрального входа, выбежал молодой человек в стихаре.