Шрифт:
Млечин:Это означает, что он не собирался уходить. Теперь доказательство № 9.
Сванидзе:Прошу вас, следующее доказательство защиты.
Материалы по делу.
Из воспоминаний Василия Шульгина: «Великий князь встал. Все поднялись. „Я хочу подумать полчаса“… Великий Князь вышел в соседнюю комнату… Великий Князь вошел… Это было 12 часов дня… Мы поняли, что настала минута. Он сказал: „При этих условиях я не могу принять Престола, потому что…“ Он не договорил, потому что… заплакал». Из книги «Дни. Белград. 1925»
Млечин:Благодарю вас. Эти доказательства свидетельствуют о том, какой трагической и сложной была эта минута, которая в учебниках истории одной строчкой поминается. Могу ли я допросить свидетеля Станислава Владимировича Думина?
Сванидзе:Прошу Вас.
Млечин:Я благодарю Вас. Будьте добры. Давайте мы с Вами разберемся в этой истории с отречением. Как Вы полагаете, почему он все-таки отрекся? Ведь он отрекся. Он отказался от власти над огромным государством, дарованной ему от предков.
Станислав Думин, ведущий научный сотрудник Государственного Исторического музея:Вы знаете, для великих князей, для членов императорской фамилии, для государя, естественно, отречение было возможно, но отречение было возможно при определенных обстоятельствах. Государь, наверное, имел право отречься за себя, но не за сына. И отрекаясь, принимая это решение под влиянием, конечно, внешних обстоятельств, тем не менее, принимал он его по глубокому внутреннему убеждению в том, что это будет на благо России. Он мог ошибаться в результате.
Млечин:Он сознательно отказался от своей власти ради блага России.
Думин:Он сознательно отказался от своей власти ради блага России, ради победы России в войне. Адресован этот манифест не Государственной Думе, а начальнику штаба, то есть человеку, который должен обеспечивать преемственность в военном деле. Назначение нового главнокомандующего и назначение преемника, назначение председателя правительства, о котором правильно было сказано: «Могли подчиниться верные государю люди». Это свидетельствует о том, что он хочет обеспечить законный переход власти.
Млечин:Как Вы полагаете?.. Он отказался за сына. Вы говорите, что не по закону, но разве мог он оставить сыну, больному, и смертельно больному, трон?
Думин:Вы знаете, тут есть разные точки зрения. Я считаю, что, может быть, это была техническая ошибка, потому что сын, в отличие от его брата, не мог заблокировать престолонаследие. Провозглашенный императором, он был бы императором, пока бы его не убили. Не было возможности заставить его подписать отречение от престола до совершеннолетия. Появление великого князя Михаила Александровича, который не совсем имел право на престол и который видел ситуацию измены, и то, что государь написал в дневнике: «Измена, трусость и обман!»… Не решился взять власть не по личному опасению за свою судьбу, хотя был вариант уехать в Москву, поднять войска, а опять из тех же самых соображений: невозможность погрузить Россию в пучину гражданской войны. Да, мы не избежали этой гражданской войны. Да, через год она произошла. Но все-таки был год, и преемники Николая II…
Млечин:И в этом нет их вины.
Думин:Да. И преемники Николая II несут ответственность за то, что произошло, потому что люди, пришедшие к власти, в свое время говорили…
Сванидзе:Время завершилось. Пожалуйста, завершайте.
Думин:…что на место гоголевских городничих пришли хлестаковы. Вот эти хлестаковы погубили Россию.
Млечин:Спасибо.
Сванидзе:Спасибо. Конечно, мне представляется, что для понимания трагической фигуры последнего русского императора ключевым является вот это противоречие между Николаем как государем российским и Николаем как частным лицом, как отцом любящим, как мужем любящим. Вот страна в совершенно разобранном, больном, страшном состоянии, воюющая, уже объятая огнем революции. И больной ребенок маленький, и жена любимая, которую никто не понимает и все ненавидят. И вот он мечется между этим всем.
Прошу Вас. Сторона обвинения может задать вопрос свидетелю защиты. Сергей Ервандович.
Кургинян:Нечасто мы сходимся в оценках, и поэтому особенно ценно, когда мы в них сходимся. Мне кажется, что действительно весь ключ к вопросу заключается в том, каково противоречие между царем и человеком. И что касается человека, то никто здесь не оспаривает то, что его человеческие мотивы понятны, благородны, естественны и так далее. Но когда человек встает на вершину, то есть для кого-то бог, для кого-то дух истории, и он. И больше ничего нет.
Теперь у меня возникает в этой связи только простой вопрос: что вы считаете по поводу властителя, по поводу человека, который в этот момент упустил контроль за процессами, отпустил вожжи, и это все поехало? Вы говорите, что телега поехала и потом по этой причине кто-то что-то…
Ну, Вы понимаете, ведет человек самолет, он бросил руль, самолет пошел в пике, и говорит: а вопрос о том, кто отвечает — это диспетчер, диспетчер аэропорта.
Думин:Вы привели ситуацию с самолетом. Но там был второй пилот, которого не пустили за штурвал.