Кургинян: Люди не ангелы.

Аксютин:Да, люди не ангелы. Вот вопрос такой: «Что Вы собирались защищать»? Огромное количество не отвечает на этот вопрос. Отвечает, тогда мальчишка пятнадцатилетний, потом известный генерал-полковник Бабков. Он, естественно, отвечает — он защищал Родину, социализм, Сталина. Но таких, к сожалению, мало. Гораздо больше просто отвечают: «Родину, свою хату», и понимая, вполне возможно, «хату» — земля, страна, на которой стоит эта хата. Были и свидетели…

Прямо никто не признавал, что я — власовец там или ещё кто-то. Но были и свидетели, в деревне, бабка Маланья хлебом-солью в Калужской губернии встречала первых немцев. И там ещё какой-то дед бегал и говорил: «Это председатель сельсовета, это председатель колхоза». Их забирали, тут же отводили, расстреливали. А в другой деревне, в тульской губернии, где три недели немцы фактически…

Сванидзе:Заканчивайте.

Аксютин:…заканчиваю, …стояли, бегал (после того, как немцы ушли, бегал) с топором и поймал, …и уничтожал тех, которые вот были такие немецкие прихлебатели.

Кургинян: Сложна наша жизнь. Спасибо. Но пусть наши граждане гордятся великой победой так американцы, без ксенофобии, без выпячивания себя, так, как американцы.

Аксютин:Вот именно, эта система, о которой я говорил, во многом всех их мобилизовала и обеспечила победу.

Сванидзе:Спасибо. Леонид Михайлович, прошу Вас.

Млечин: Юрий Васильевич, можно с Вами продолжу беседу. Скажите, пожалуйста, с вашей точки зрения, о чём мы на самом деле здесь спорим. Вот мы спорим третий день подряд. У меня вот ощущение странности этого спора. На самом деле, никто не сомневается в величии победы. Об этом вообще даже разговора нет. Разговор ведь идёт о другом, что если бы недостатки, просчёты, преступления, то надо о них сказать. Почему надо сказать? Во-первых, слава заслужена, если кто-то совершил преступление, а его славят, то он присвоил себе чужую славу. А реальная слава миновала героя. Надо сказать, по справедливости, кто герой, а кто не герой. 800 тысяч дезертиров было. Я вот всегда спрашивал… тут у нас Мирослав Эдуардович, вот главный специалист. Я видел цифру 800 тысяч дезертиров за годы войны. Нет? Не точная?

Морозов:Я сейчас не готов подтвердить, честное слово.

Млечин: Ну, хорошо это не принципиально, эти люди, как были, так и остались преступниками в наших глазах. Т. е. это ничего не меняет, но если были совершены, вот с нашей точки зрения, были совершены, с точки зрения наших экспертов и историков, были совершены ошибки, преступления, преступные ошибки. Если бы их не было, мы бы сберегли бы миллионы людей или сотни тысяч людей, всё равно, это огромные цифры. Не позволили бы немцам отдать такую территорию. Почему бы об этом не сказать? Почему бы это не проанализировать, не извлечь из этого уроки? Ну, ты приходишь к врачу, говоришь, у тебя спина болит, он говорит: «Э, да ты мышцы потянул». А потом выясняется, что у тебя двухстороннее воспаление лёгких, потом туберкулёз и до свидания. Лучше выяснить, что к чему. Как Вы считаете?

Аксютин:Ну, наверно, и ваши дискуссии преследуют, и обе стороны преследуют эту цель — выяснить истину. Но дело в том, а об этом свидетельствуют опросы, тех, кто следит за этой дискуссией, наша страна и наш народ, и наше общество по-прежнему больны. 90 лет расколоты и сам народ, и элита, и интеллигенция идеологически. Одним наше прошлое целиком и полностью нравится, другим не нравится, и отсюда идут эти споры. И это прошлое регулярно переносят на сегодняшний день, и ещё что мне крайне не нравится, на будущее. Вот, мне кажется, в чём наша, собственно, и беда.

Млечин: Т. е. мы как то не решаемся посмотреть в историческое зеркало и немножко побаиваемся, так что ли? Не нравится нам картинка или что? Как?

Аксютин:Ну, понимаете, люди же разные и по-разному… одни с детства, другие, становясь взрослыми, меняют точку зрения. Но люди вот такие, такое у нас общество есть. Кстати, это не только, Сергей Ервандович, мы этим страдаем. Один американский профессор в старые советские времена…

Сванидзе:Завершайте.

Аксютин:…прислал мне письмо с просьбой (марки хорошие президентов и прочее), говорит: «Юра, прошу прощения, в нашей стране ни одного порядочного президента не было, кроме Линкольна». Так вот. Он, правда, либерал. А вот другой профессор, который учился у нас, в медицинском институте, японец. Когда он был… он был соответствующим. Потом, когда он стал японцем-социалистом… «Отдай Курилы!» А потом стал профессором гавайского университета, говорит: «Рейган плохой американец». Это бывает тоже. Неофит. Тоже бывает. И в американском обществе такое бывает. А мы…

Сванидзе:Спасибо. Знаете, мне просто даже обидно расставаться с этой темой, честно вам скажу…

Млечин:Давайте ещё продолжим.

Сванидзе:…которая подходит к концу. Ей богу, тема действительно очень важная, она очень принципиальная. Вот сейчас правильно, на самом деле поставил вопрос, по-моему, и Кургинян, и Млечин, не помню, кто из них первый, вопрос о том, что речь идёт о… «Система или народ»? Может ли народ без системы. Речь идёт об уважении к нашей истории, потому что к нам самим система, несомненно, всякий раз играет свою роль. Но система меняется, народ остаётся, а система меняется. Мы ведь начали побеждать, защищать себя и выигрывать войны не в 20-м веке. А когда в 1812 году мы победили Наполеона, какая система одержала победу? Феодально-крепостническая? Какой великий верховный главнокомандующий одержал победу, Александр Павлович, Александр Первый? Властитель слабый, как называл его Пушкин. А кто побеждал при матушке Екатерине? Она не была слабым правителем. Крым при ком завоёвывали? С кем на устах, с чьим именем русские солдаты шли в бой? С именем матушки Екатерины? За Родину, за Екатерину? Побеждали? Какая была система? В разное время одерживали победы. Вот, наверное, самая великая победа была одержана в сорок пятом году. А в начале войны была череда страшных катастроф. Вот об этой войне у нас идёт речь. И я думаю, ещё не раз пойдёт. Действительно, система или народ? Героизм народа, проломившего чудовищную немецкую военную машину или руководство системы, со стороны системы. Во главе системы стоял абсолютно точно один человек — Сталин. Кто победил? Я предоставляю возможность для заключительного слова обеим сторонам. Пожалуйста, сторона обвинения. Прошу Вас, Леонид Михайлович, заключительное слово.