Закрылась за ушедшими дверь. Молча стоял возле окна Олевский, хмурился над картой Бобров. Насвистывая какую-то мелодию ходил по комнате Морской. Внезапно он остановился:

–  Слышь, Костя, а музыкант не помешает нам в отряде, если он вправду умеет играть на баяне. Все веселее будет…

–  Легкомысленный он какой-то, одни бабы на уме. Сказано, музыкант, - проворчал Бобров.

–  Надо проверить этих людей, - отходя от окна, медленно проговорил Олевский.

–  Эх вы, сухари-сухарики. Совсем завоевались… Можно подумать, что вас, окромя боев, ничего не интересует. Нет, друзья, негоже нам строить из себя железобетонных комиссаров. Музыка на войне тоже нужна.

–  Удали в тебе, Миша, много. А бдительности не хватает. И все из-за твоего лихачества…

–  Опять ты за свое, - поморщился Морской.

–  Ты не обижайся, командир, но твоя атаманская удаль хороша была под Севастополем, в морской бригаде, когда немец только начинал воевать с нами… Сейчас же он, гад, ученый стал и с ним нужна умная, продуманная борьба. А мы иногда допускаем просчеты, неосторожность. В особенности это касается тебя, Миша.

Морской побледнел и хрипло проговорил:

–  Чего ты все учишь меня, капитан? Чихал я на твою осторожность, понял?

–  Зря горячишься, командир, - Бобров примирительно похлопал Морского по плечу.
– Олевский во многом прав, ты подумай над этим хорошенько. А что касается наших новых знакомых, то проверить их, конечно, не помешает.

…В тот же день в резиденции Франка стало известно, что свой человек под кличкой Сват благополучно проник в отряд Морского.

Метрах в трехстах от избушки лесника, на зеленом бугре, одиноко рос кряжистый дуб-великан. Широко раскинув свои могучие ветви, он как бы хотел защитить, приласкать ими измученную, израненную землю.

Николай Васильев сидел у подножия дуба, сжимая в руке немецкий автомат. Шел второй час его дозорной службы на этом посту. Отсюда далеко было видно окрест: горная цепь хребтов, уходящая к горизонту, синеющая в туманной дымке долина, где спряталось небольшое село. Свежий утренний ветерок ласкал лицо, успокаивал душу. Николай закрыл глаза, и в памяти всплыли милые сердцу картины: северный город на берегу Ледовитого океана, где он работал сначала трактористом, потом шофером; Ленинград, откуда ушел на фронт… Сердце сжалось от боли. Так бывало всякий раз: о чем бы он ни начинал думать, сознание неизменно возвращало его к страшным воспоминаниям: тяжелый бой, ранение, плен, концлагерь, побои, голод, смерть товарищей, черные печи крематория… Трижды пытался Николай бежать из лагеря и все не удавалось. Наконец выбрал момент, когда колонну пленных вели на работу… Месяц скитался по лесам, заходя по ночам в чужие села, чтобы раздобыть кусок хлеба.

И вот уже неделю Николай Васильев в отряде «Вперед». Медленно оттаивает его сердце, впитавшее в себя великие человеческие муки и страдания. Сторонился поначалу людей, избегал разговоров. И люди относились настороженно к этому угрюмому, неразговорчивому человеку. Николай улыбнулся, вспомнив, как на второй день по прибытии в партизанский лагерь его вызвал к себе начальник штаба и дал первое задание - разведать силы гитлеровцев в селе Калиште. Возвращаясь с донесением в лагерь уже перед самым рассветом, Васильев неожиданно услышал громкий окрик там, где, по его предположениям, не должно быть никаких партизанских дозоров:

–  Ни с места! Лапы в гору!… Пароль!

Из- за деревьев вышли двое. Стволы автоматов уперлись в грудь Николая. Невольно он отпрянул назад, рывком поднял пистолет и тут же получил удар по руке. Пистолет полетел на землю, а его самого схватили сзади, и чей-то третий голос сказал:

–  Не дури, чудак человек! Свои… - Морской подошел к Васильеву и похлопал по плечу. Это он распорядился, чтобы дозоры были выдвинуты вперед с тем, чтобы отряд не был захвачен врасплох, если бы посланный в разведку партизан оказался предателем.

–  Махно вас забери!
– проворчал Васильев, поднимая с земли пистолет.
– Думал, власовцы. Говорили мне в селе, что бродят они здесь… А как вы тут оказались?
– вдруг спросил он, резко выпрямившись.

–  Проветриться решили. Уж больно ночь хороша, будь она триедино проклята!… - насмешливо сказал один из партизан.

Васильев сгорбившись стоял перед командиром отряда. Он понял, что ему не доверяли и намеренно сменили расположение застав.

–  Не верите, значит, - глухо проговорил он.

–  А ты думал, мы сразу целоваться будем? Откуда нам знать, с чем ты явился. Может, ты продался им? На лбу ведь у тебя не написано, кто ты…

–  Возьмите.
– Васильев протянул пистолет Морскому.

–  Оставь… Считай, что анкета проверена и приказ подписан…

Через несколько часов партизаны совершили удачный налет на село, разведанное Васильевым, и захватили много оружия и продовольствия. Когда отряд возвращался в лагерь, Николая догнал капитан Олевский:

–  Будешь разведчиком. Мне такие парни нужны.