— Батя, ты опять за свое? Давай без самодеятельности. Как мать сказала, так и будет.

— Это мой старшенький, — похвастался бармен, — боксом занимается и вообще умник. Отца при чужих людях жизни учит.

Из-за широкой спины боксера выглянула физиономия второго здоровяка, и только сейчас Иван заметил, как ребята похожи друг на друга.

— Папа, мы против матери не пойдем, — завидное единомыслие объединило братьев.

— Конечно, не пойдем. У нас же мать — глава семьи. А я так — хвост собачий.

— Батя, — боксер был категоричен. — Угомонись.

Вадим с грустью смотрел, на оставшиеся деньги.

— Ребята, подумайте, это же целое богатство.

— Нечего тут думать!

— Ну, хоть пару банкнот.

— Мама велела брать ровно половину.

— А мы ей ничего не скажем.

На Ильина в растерянности слушавшего эту перебранку гости не обращали внимания.

Второй брат внес свою лепту в переговорный процесс:

— Пап, помнишь, как в прошлый раз было?

— Это случайное стечение обстоятельств.

— Случайное! — хмыкнул боксер.

— Анталию ты уже забыл?

Турецкие воспоминания грустью легли на лицо бармена. Видимо за непослушание он получил хороший урок.

— У всех жены, как жены, — От огорчения Вадим даже ударил кулаком по комоду. — А у меня, как рентген. Все видит насквозь. Не спрячешь от нее ни мысли, ни дела, ни денег. Все знает, все ведает. Сплошное наказание.

— А ты не лезь на рожон, — боксер гнул свое. — Половина тоже хорошо.

— Все-то лучше.

— Лучше, когда отвечать не приходится. А ты вечно норовишь все сделать по-своему, а нам потом расхлебывай. Кто весной не послушался доброго совета и под машину угодил? Кто семью на штуку баксов на лекарства-примочки выставил? — второй брат обладал удивительным даром убеждения. Он бил не в бровь, а в глаз. Вадим совсем помрачнел. Не вдаваясь в подробности, он объяснил Ивану.

— Не хорошо тогда получилось.

— В общем, хватит базарить, — боксер поставил в диспуте точку. — Берем сколько положено и валим отсюда.

— Да, нам на тренировку пора. Давай, быстрее.

— Ладно, пусть будет по-вашему, — выдохнул Вадим, — но потом, что б на карманные расходы у меня не просили. Маменькины сынки!

Ильин тяжело выдохнул — слава Богу — и протянул наволочку второму брату. Уже в коридоре, провожая непрошеных гостей, он признался:

— Я никогда не бывал у экстрасенса.

— Сходи, прикольно, а в некоторых случаях даже полезно. Хочешь, я тебя к Варе отведу? Она в виду особых обстоятельств скидку тебе даст.

— Батя, а записка?! — напомнил боксер.

— Ах, да, чуть не забыл, — спохватился Вадим и достал из кармана небрежно сложенный листок бумаги. — Это тебе презент в порядке моральной компенсации.

— Что это? — спросил Иван.

— Варино указание. Мы пойдем, а ты читай. Вникай.

«Ты на моих мужчин зла не держи. Они тебя пальцем не тронули, и ты не затевай ничего. Прими, как должное. Ты взял — у тебя взяли. В этом и есть сермяжная правда. И вообще тебе сейчас не о чужих деньгах думать надо, а о смысле жизни. А деньги не трать, пригодятся позднее».

Совет подумать о смысле жизни ценой в двадцать тысяч долларов Ильин впоследствии перечитывал не единожды. Тогда же, закрыв за грабителями дверь, он плюхнулся на тумбу для обуви и всхлипнул. Казалось бы, от напряжения, от переживаний ноги должны отказать, а сердце — вырваться из груди. Ничего подобного. Организм реагировал на происшествие как-то вяло. Посидев с минуту и так и ничего и не почувствовав, Ильин побрел в спальню, на место трагедии. Однако подойти к кровати не смог. Там словно лежал покойник.

— Ладно, хрен с ними, — зряшная фраза не смогла разрядить траурное настроение.

Ильин вздохнул тяжело и отправился ужинать. Кусок не лез в горло, но дежурная порция пельменей под дежурную серию мыльного фарса закончилась неожиданно быстро, не принеся организму насыщения. Пришлось сварить пару сосисок. Потом, с некоторым сомнением, Ильин соорудил горячий бутерброд и выпил стакан молока с пряниками. Голод утих, но не прошел. Пытливым взором исследователя Ильин обвел пустые полки холодильника. В железном ящике царил только холод.

— Ничего у меня нет… — подвел итог бедолага, и почувствовал, как от горя и обиды заныло наконец-то сердце. Отобранных денег было жалко до невозможности. Однако себя было жальче стократ. Что значат деньги, если он никому не нужен, стакан воды никому не подать и т. д. Перед пустым распахнутым настежь холодильником страдалось «на ура», с надрывом и страстью. От беспомощности, от скорбного одиночества, от тоски и пустоты вокруг Ильин остервенело пнул ногой ни в чем не повинную дверцу. Она отчаянно хлопнула по корпусу, вернулась в прежнее положение, задев на ходу бедро своего обидчика.