— Усаживайся, как тебе удобно. Я же говорю: я не лошадь и не самолет, не свалишься в любом случае. Я чувствую тебя, так что сможешь даже менять положения во время полета, и ремни безопасности тебе не понадобятся. Кстати, если хочешь, можешь и улечься.

Ира вняла совету и разместилась на его спине с максимально возможным комфортом.

Пока Ира общалась с Пэфуэмом, она не особо обращала внимание на его габариты — просто не до того было. Теперь же, увидев его, что называется, во всей красе, она ума не могла приложить, как такая махина очутилась в этой пещере и как собирается из нее вылезать. Правда, теперь стало понятным, почему на подступах отсутствует лес. Еще поразило Иру то, что сидеть на камнеподобных чешуйках, величиной с ладонь каждая, оказалось на удивление удобно и даже как бы мягко.

— Я могу моделировать твои ощущения, — пояснил Пэфуэм.

— Ощущения можешь, а настрой, или кодировку, или… ну, в общем, ты понял что, нет? — ехидно спросила Ира.

— Ощущения — это сигналы от органов чувств. В их моделировании нет никакой сложности. Я посылаю тебе сигналы соответствующих параметров, твои органы чувств улавливают их, как антенны, а мозг преобразует в соответственные ощущения — все просто. А настройка — это особые категории личностных энергий, особые коды. На них можно влиять, но моделировать — нет.

— Ясно.

Тем временем Пэфуэм пробирался к выходу из пещеры и делал это столь изощренно, что Ира не уставала дивиться его изысканным движениям.

— Телу змия доступно очень многое — как-никак для себя создавали, — не без гордости прокомментировал Пэфуэм.

За пределами пещеры уже царила ночь.

— Куда летим? — спросил Пэфуэм, остановившись у самого выхода.

— Навстречу солнцу, — ответила Ира.

— Как скажешь, — проговорил Пэфуэм и взмыл в небо.

Над безлюдными территориями Пэфуэм летел очень низко и медленно, над поселениями людей взмывал в самую высь и несся с бешеной скоростью — Ира с трудом различала лишь вереницы огоньков внизу.

— Так значит, люди могут видеть тебя? — спросила Ира.

— Конечно, могут, если я вхожу в зону их восприятия, — ответил Пэфуэм.

— А пламя изрыгать можешь?

— А как же!

Они пролетали над каким-то городом. Пэфуэм взял чуть левее и, как только город окончательно скрылся в темноте, выпустил из пасти целый сноп золотисто-красного огня, после чего вновь поменял направление.

Над горизонтом стали появляться первые лучи солнца.

— Где мы?

— Над Памиром. Извини, насчет посадки у Белого Дома, это, как ты понимаешь, была шутка, так что, когда станет совсем светло, будем лететь только там, где нет населенных пунктов. Можно было бы, конечно, лететь повыше, но там ты не сможешь нормально дышать.

— Да, конечно. Я понимаю. Кстати, а как насчет самолетов?

— Все их коридоры я знаю, а радары меня не засекают.

— Что-то вроде противорадарной установки?

— Угадала.

— Это я по аналогии с моими органами чувств. Ведь если ты на них воздействовать можешь, так чем радары хуже?!

— Верно.

— Слушай, но ведь ты тогда должен уметь и для людей невидимым становиться, даже если находишься в зоне их восприятия?

— Догадливая! Я и становлюсь, если при этом не нужно по ходу одной даме создавать оптимальный температурный режим и комфортные тактильные ощущения, следить, чтобы она на землю не свалилась и чтобы не испытывала неудобств во время общения, то есть, чтобы ей не приходилось кричать и прислушиваться. Возможности в зоне человеческого восприятия у меня, конечно, широкие, но отнюдь не безграничные.

— Извини.

— Да ладно! Есть хочешь?

— Не отказалась бы. А что, можно?

— Сейчас попробуем, — Пэфуэм взял круто влево, и вскоре они уже летели над океаном.

— Слушай, либо я ничего не смыслю в географии, либо ты через проходы проскакиваешь.

— Не без этого.

Пэфуэм спланировал над одним из небольших островов и плавно опустился на морской берег.

— Пэфуэм, а кто проходы сделал?

— Предлагаешь выдвинуть на соискание Нобелевской премии? Никто их не делал. Сами собой получились. Вначале хотели залатать, а потом поняли, что с ними даже удобнее.

Ырэа, творчество — это сложное многоуровневое преобразование энергий. Человек, занимаясь творчеством, делает то же самое, вот только не может проследить все уровни преобразования энергий вплоть до двоичного. Основное творчество человека, так или иначе, связано с преобразованием так называемой материи, но и материя, и составляющие ее вещества — тоже энергии. Воплощение человек приспособлено к такому творчеству.

Мы же в своем творчестве не занимаемся преобразованием материи и вещества так, как это делает человек. То есть, создавая, к примеру, планету, мы не лепим и не ваяем — мы преобразуем энергии совершенно иным образом, и планета создается как бы сама собой. А поскольку это творчество, заранее никто не знает, что в конечном итоге получится. Мы не занимаемся мастерством и, тем более, серийным производством — эти функции, если они становятся необходимы, возлагаются на безличные энергии, как, допустим, в клепании форм единого образца для воплощений.