Шрифт:
Народ одобрительно гудел. Бурангул и дядька Адам уважительно кивали. Эксперты, блин!
– А вот теперь спрашивай, Вацлав из рода Бурцев, не желает ли немец говорить.
Кривая ухмылка на изуродованном лице мутанта выглядела, как всегда, жутко.
Немец, однако, говорить не пожелал. Немец быстро приходил в себя. Немец шептал, как заклинание, как молитву:
– Хайль Гитлер! Хайль Гитлер! Хайль… Хайль…
И штаны у шарфюрера, кстати, были сухими.
Чем не каждый бы, наверное, смог похвастать на его месте. Бурцев невольно проникся уважением к стойкому противнику. Но… Но им-то сейчас нужен не доблестный враг, а разговорчивый язык.
Вальтер тоже подошел, взглянул на упрямого эсэсовца с интересом. С таким интересом смотрит энтомолог на экзотическую букашку.
Фашист молчал, сжав бледные губы. Однако и Телль отступать не собирался. Глаза стрелка загорелись азартом. Ну, кто кого?! – спрашивали эти глаза.
– Вытащите стрелу… – попросил Телль.
Стрелу с кряхтением выдернул Гаврила. Недюжинной богатырской силушки Алексича на это едва-едва хватило. Новгородец слегка похлопал пленника по плечу. Тоже зауважал, небось…
– И положите второе яблоко…
Во взгляде немца промелькнул страх. «Опять?!» – беззвучно вопил шарфюрер. Страх перерос в ужас, когда Вальтер, неспешно перезарядив арбалет, вернулся на прежнюю позицию.
Ужас обратился в панику, когда Телль отсчитал еще десять шагов. Теперь он намеревался стрелять с девяноста.
Но и с этим стойкий солдат цайткоманды справился. Молодец, нечего сказать… Хотя яблоко на голове немца теперь все же подрагивало.
Тишина. Дыхание затаили все. Снова.
Немец жмурится. Телль целится. Блин, этим двоим в цирке бы выступать! Аншлаг – обеспечен.
Щелчок, треньканье тетивы. Хрусь… Арбалетная стрела расколола второй плод.
– Вай, хороший выстрел! – вновь провозгласил Хабибулла. Остальные реагировали еще более бурно.
А ошалелый немец по-прежнему отвечать на вопросы отказывался.
Третья стрела была пущена уже с сотни шагов. И опять – в яблочко.
– Вай, хороший выстрел! – Хабибулла не отличался оригинальностью.
Публика требовала продолжения.
В дереве над головой шарфюрера чернела глубокая дыра: арбалетные болты ложились практически один в один.
А пленник был уже совсем никакой. Губы искусаны в кровь. Щека дергается в тике. Ватные ноги не держат – эсэсовец не стоит – висит на веревках. Но – молчит.
– Ну, чего ждете?! – крикнул раззадоренный Телль. – Вытаскивайте стрелу. Кладите новое яблоко.
Бурцев подошел к арбалетчику. Спросил:
– Вальтер? Ты уверен? Надолго тебя еще хватит?
– Точно не знаю, Вацлав из рода Бурцев, – безмятежно ответил тот. – Прежде никто не выдерживал трех яблок. Но, думаю, парочку еще я сбить смогу.
– Если промажешь…
– Сказал же – собью. Еще двадцать шагов и два яблока… Не сомневайся даже.
Пленник раскололся после четвертого яблока.
Нерасколотого.
Арбалетный болт, пролетев сто десять шагов, угодил не в центр мишени, как прежде, а в («Вай!» – всплеснул руками Хабибулла) ее нижний край.
Яблоко – целое, оцарапанное только – подскочило, как живое. Перекувыркнулось, мелькнув белой отметиной под содранной кожицей, покатилось по земле.
Эх, яблочко, куда ж ты катишься…
И – не стой под стрелой…
М-да… ассоциации…
А немец кричал. Громко. Страшно. По голове вместе с потом стекала кровь – наконечник стрелы слегка задел скальп. Царапина-то всего – рана не смертельная и вовсе не столь болезненная, чтоб этак орать. Но фриц вопил не от боли. С диким криком он выплескивал стресс – все свое накопившееся за бесконечные минуты затянувшегося расстрела напряжение.
«Будет говорить, – подумал Бурцев. – Теперь – точно будет. Сломался потому как».
Глава 54
Немец кивал окровавленной головой. Соглашаясь на все.
– Пр-р-роклятье, – прорычал подбежавший Телль.
– В чем дело, Вальтер?
– Он дернулся в последний момент – немец этот! – сокрушенно и обиженно, а еще – будто оправдываясь, пробормотал швейцарец. – Вот я его и зацепил. Только поэтому. Веришь?
– Да верю-верю, не волнуйся так!
Бурцев хмыкнул. Вот уж, у кого чего болит! Поцарапанного скальпа пленника Вальтеру, конечно, не жалко. Жаль славы меткого стрелка, имиджа безупречного сбивателя яблок с чужих голов жаль…