Скандал стал публичным, когда принца вызвали в суд. Его жена, многострадальная принцесса Александра, и, что более удивительно, королева Виктория приняли сторону Эдуарда и оказали ему большую поддержку.

Лорд-канцлер [80] прочитал письма и заявил, что они «во всех отношениях совершенно безобидны». Судья заверил Эдуарда, что защитит его от «неправомочных вопросов». Однако, когда принц Уэльский предстал перед судом для дачи свидетельских показаний, его спросили: «Имели ли место в ваших отношениях с леди Мордаунт предосудительная близость или акт незаконной связи?» После короткого размышления принц ответил твердо и решительно: «Нет, никогда!»

В результате сильнейших переживаний, связанных с судебным процессом, психическое состояние Харриет Мордаунт резко ухудшилось. Ее объявили душевнобольной и отправили в психиатрическую больницу. Теперь она не могла выступать в суде, и дело было прекращено.

После завершения судебного процесса газета «Рейнольдс ньюспейпер» обвинила принца Уэльского в «соучастии в нанесении оскорбления семейству английского джентльмена». На митинге в Гайд-Парке раздавались призывы к упразднению монархии. Принца освистали в театре «Олимпик», где он появился с Александрой, а позже — на ипподроме в Аскоте.

Несмотря на растущий интерес публики к его личной жизни, Эдуард задался целью утешить недавно овдовевшую леди Сьюзен Пелэм-Клинтон. В 1871 году она написала ему письмо, в котором выразила свое восхищение добротой, выказываемой к ней принцем на протяжении последних нескольких лет. В это время она была на седьмом месяце беременности и с горечью сообщала ему, что «отсутствие средств для достойной жизни и оплаты скромности слуг не позволит ей сохранить в тайне то печальное положение, в котором она оказалась».

Получив 250 фунтов, она уехала в Рамсгит в сопровождении личного врача принца Уэльского. Эта беременность, разумеется, явилась следствием неосторожности.

Впрочем, у принца были и другие дети. Один из них дожил до преклонного возраста в городке Ла-Хойа в Калифорнии. Воистину, принц Уэльский не желал предохраняться.

В начале девятнадцатого века контрацепция сводилась главным образом к осторожности и самоограничению участников полового акта в сочетании с изрядной долей простого везения. Партнеры обычно полагались на coitus interruptus (прерванный половой акт), если вообще пытались как-то регулировать рождаемость.

Однако примерно с 1820 года медики начали усиленно изучать методы контрацепции — нередко под маской «неомальтузианства». Еще в восемнадцатом веке Томас Мальтус предсказывал грядущий взрывоподобный рост населения, который не будет обеспечен природными ресурсами земли. Это, по его мнению, неизбежно приведет к массовой нищете и голоду.

Общество викторианской Англии было не на шутку встревожено предсказаниями Мальтуса, поскольку темпы роста населения начинали выходить из-под контроля. Объяснялось это не только ростом рождаемости, но и успехами медицины и санитарии. Снизилась детская смертность и увеличился срок жизни. Однако в семидесятых годах прошлого века рождаемость неожиданно уменьшилась.

Молодой шотландский врач Джордж Драйсдейл написал первую книгу, посвященную контролю рождаемости. Его труд назывался «Физическая, сексуальная и естественная религия». Драйсдейл детально описывал такие способы контрацепции, как своевременное извлечение полового члена из вагины, метод ритмов, использование защитных чехлов, губки или теплого душа.

Извлечение члена относилось к весьма ненадежным, практически неудовлетворительным способам. Теория ритмов, допускающая совокупление только в определенные дни месяца, находилась на самой начальной стадии развития, когда наука только приступила к изучению новых данных об обстоятельствах и условиях зачатия.

В качестве альтернативы Драйсдейл рекомендовал значительно менее надежный метод губки, полагая, что «все меры предосторожности могут достичь успеха только в том случае, если к ним прибегает женщина, ибо озабоченность мужчины последствиями совокупления неминуемо нарушает естественное влечение и гармоничность полового акта…» Такое мнение препятствовало распространению чехлов-презервативов.

Презервативы продавались в Лондоне с 1776 года, но оставались ненадежными и дорогими. В качестве материалов для них применяли полотно, кишки животных или рыбью кожу. Использование таких презервативов было нелегким делом. Однако в сороковых годах родился метод вулканизации резины, и презервативы стали дешевле и надежнее.

Вскоре презервативы стали популярны, хотя и не только в качестве средства для предотвращения беременности. В викторианскую эпоху были распространены венерические заболевания — главным образом, из-за проституции. Согласно оценкам журнала «Вестминстер ревю», который назвал проституцию «величайшим общественным злом», в 1850 году в Лондоне не менее восьми тысяч девушек торговали своим телом, а еще пятьдесят тысяч занималось проституцией в остальных городах страны. В четвертом томе исследования Мейхью «Рабочая сила и бедняки Лондона» приводятся сведения, указывающие на то, что цифры «Вестминстер ревю» существенно занижены: в одной лишь столице, по мнению автора, было восемьдесят тысяч проституток.