– Молодец, дедок, – пошевелив рукой с перевязанным плечом, усмехнулся Атаман. – В натуре, рука болеть меньше стала. Да и боль какая-то другая. Вот это Айболит, – удивленно добавил он. – А я его матом крыл.

– Я слышал, – вздохнул Виктор.

– Да не ломай ты уши, – сказал Степан. – Завтра дедок поедет и звякнет Ритке. Пусть ждут. Он потом приедет и заберет их. Он же сказал, что знает местечко одно, где хрен кто найдет. Нам сейчас туда нельзя. Мусора по дороге перехватят. А твоих доставит, и нормалек.

– Дай-то Бог, – прошептал Виктор.

– Ладно, – обреченно говорила в телефонную трубку Зоя. – Я согласна. Только умоляю, перестаньте приходить и бить.

– Как? – деланно удивился Пряхин. – Андрея били? Я этим разберусь и строго накажу.

– Пусть больше к нам не приходят. И ради Бога, не трогайте Андрея. – Она бросила трубку и заплакала.

– Зоя, – сказала Ксения, – не плачь. Я понимаю тебя. – Она вздохнула. – А тут еще я появилась. Но я скоро…

– Перестань, – перебила ее Зоя. – Без тебя мне было гораздо труднее. Спасибо, – обняв подругу, благодарно прошептала она.

– Я вижу, ты не хочешь идти к ним на работу, – кивнула на телефон Ксения.

– Но тогда почему согласилась?

– Ты видела этого, который приходил? – вздохнула Зоя.

– Еще бы. Очень представительный мужчина. Сильный, красивый. Знаешь, когда я Юрку выгнала, попыталась гульнуть, ну, найти какого-нибудь крутого из новых русских. Чем я, думаю, хуже других. Но оказалось, что на настоящую любовь у них уже кандидатки есть, а так, на ночь, я не захотела. А тут еще в баре перестрелка, меня спас один…

– Голубой, – продолжила Зоя. – Ты мне рассказывала об этом уже два раза.

– Знаешь, как обидно, – вздохнула Ксения. – Думала, вот это мужчина. Настоящий полковник. А он на меня ноль внимания. А потом я, дура…

– Все, – засмеялась Зоя, – хватит переживать. Пойдем ужинать.

– Зоя, – вздохнула Ксения, – ты уверена, что твоего отца…

– Хватит! – рассердилась Зоя. – И никогда больше не говори об этом.

– Проконтролируй это! – услышал Кардинал недовольный голос Навруза. – У нас в трубу вылетают тысячи долларов из-за этого пса! Слышишь?! Найди его!

Навруз, отключив телефон, отбросил его на широкий кожаный диван.

– Что случилось? – спросила его заглянувшая в кабинет жена. – Все хорошо, милая, – улыбнулся Навруз. – Небольшие рабочие неурядицы. Но мы с ними справимся. Подойдя, поцеловал ей руку.

– Я в Большой, – поправляя перед зеркалом волосы, сказала жена. – Не хочешь? Там сегодня премьера. Дают…

– Любимая, – умоляюще перебил ее он, – ты же знаешь – я антитеатрал.

Женщина рассмеялась.

– Пока, милая, – чмокнул он ее в щеку. – Желаю приятно провести вечер. А с кем ты идешь? Надеюсь, не с женами…

Его перебил вызов сотового телефона.

– Совсем достали с этими делами. – Вздохнув, он взял телефон. – Ну? Что еще?

– Милиция обнаружила труп Рената, – услышал он.

– Рената? Кто такой?

– Телохранитель Нонны, Фенист.

– Черт возьми, – не сдержался Навруз. – Он же, по ее словам, уехал к матери. Похоже, на наших людей началась охота. Давно?.. – Не находя слов, кашлянул.

– Как сказали эксперты, четыре-пять дней.

– Чем он конкретно занимался – кроме того, что был Нонкиным охранником?

– Поставка оружия с Кавказа.

– Так. Держите меня в курсе дела. И вот еще что – проверьте этого Валентина, ты понял, о ком я говорю. Действительно ли он Нонкин родственник. И поскорее.

– Его нашли, – нервно кусая губы, проговорила Нонна.

– Как ты узнала? – спросил Валентин. Пригладив короткий ежик, оглянулся.

– Ты что? – раздраженно спросил он. – Оглохла? Или дар речи потеряла?

– Как ты со мной разговариваешь? – разозлилась она. – Ты…

– Не визжи. – Поправив очки, Валентин снова оглянулся.

– Боишься? – бросила она.

– Что ты говорила людям центра?

– Что Ренат уехал к матери в Курск. Там у него действительно…

– С тобой еще никто не связывался?

– Меня вызвали в милицию. Вернее, прислали какого-то капитана в штатском. Он сказал, что я должна опознать тело. Я поехала, потому что подумала…

– Что это я.

– Нет. Я думала – Лев, сын… – Это почему? Ты что-то слышала? – Он схватил ее за руку. – Ну?

– Валентин, – она дернулась, – мне больно.

– Ты что слышала?